на дорожной смоле".
Норман включил зажигание. Двигатель лязгнул, загудел, зажужжал.
Не завелся.
- Уверены, что у вас нет проблем? - спросил полицейский из своей машины.
- Да, сэр. Мы в порядке.
"В порядке, в порядке, в порядке. О Боже, пожалуйста, пусть он нас не узнает. Мы избавились от красного джипа, но наверняка каждый коп в штате получил по радио наши описания".
- Давай, драндулет, - пробормотал Норман. - Заводись. Во имя Господа, пожалуйста, заводись.
Он снова повернул ключ.
Щелчок. Жужжание. Не завелся.
- Спокойно, - сказал Дюк хладнокровно. – Дай больше газа.
Норман попробовал снова. Двигатель заработал.
Он махнул полицейскому, показывая, что все в порядке.
"Да, как будто..."
Коп кивнул, его лицо было бесстрастным.
"О Боже, может он вспоминает ориентировку. Два парня и девушка в белых сапогах. Убийцы полицейских".
Коп вытащил изо рта жвачку и покатал ее между большим и указательным пальцами. Затем бросил в открытое окно машины.
Норман смотрел, как серый комок падает рядом с безымянным пальцем старухи без золотого кольца.
"О, Господи, вот попадалово".
Полицейский бесстрастно смотрел на Нормана, сидевшего в пикапе.
Искусственная улыбка Нормана приобрела огромные размеры.
"Прекрати скалиться, обезьяна, - сказал он себе. - Такая гримаса кричит о вине.
В любую секунду коп выхватит револьвер. Может быть, выпустить пару пуль в мою грудь на всякий случай".
Потом коп кивнул и направил патрульную машину мимо пикапа. Норман нажал на педаль газа. Не сильно, поэтому он отъехал плавно, по правилам.
Без проворота колес.
Без рывков.
- Вот так, - промурлыкал Дюк. - Поезжай медленно и аккуратно. Не давай господину полицейскому повода для подозрений.
- Норман становится хладнокровным. - Бутс погладила внутреннюю сторону его бедра. - С каждым часом Норми нравится мне все больше. Сегодня вечером я угощу его чем-нибудь вкусненьким.
Норман мягко прибавил скорость. Он снова взглянул в зеркало.
Полицейская машина тоже отъезжала в противоположном направлении. Норман ожидал, что в любую секунду включится сирена, а полицейский сделает разворот и погонится за ними.
Но у копа были другие заботы.
Он вел свою большую черно-белую машину вдоль шоссе, все время удаляясь.
Норман судорожно выдохнул.
- Фу-у-ух. Я справился. Правда?
- Ты отлично справился, Норман, старина. Просто отлично.
Когда солнце начало клониться к закату, Норман прикинул, что они проехали на пикапе миль шестьсот.
"Форд" все также ехал на юг.
Дюк сказал:
- Нам нужно поесть. И поспать.
- Я еще пить хочу, - сказала сонная Бутс.
- У нас полно наличных, так что остановимся в следующем мотеле.
- О-о-о, - вздохнула Бутс. - У меня все чешется. Не помешал бы душ, а потом большая-большая мягкая кровать.
- Все будет, детка.
Бутс провела пальцами по бедру Нормана.
- Тебе не помешает хороший чистый номер в мотеле.
Норман непринужденно пожал плечами.
- Да, круто.
Сердце екнуло.
"О, Боже мой. Номер в мотеле. Все начинается сначала".
Жизнь Памелы была взорвана.
Уничтожена.
"Разорвана на части, как говорится в старой поговорке, - подумала она. - Брак был фундаментом, на котором я строила свою жизнь. Родни был убийцей, который убил моего мужа и сделал меня вдовой. Теперь я узнала, что Джим все еще был женат, когда проходил со мной свадебную церемонию. Он двоеженец.
Мертвый двоеженец.
Родни убил его. Сжег его.
Но кто же большая крыса? Родни или Джим?"
Памела ушла в пустыню, чтобы побыть одной. Она поднялась на скалистые холмы, которые, казалось, пылали, как огонь под полуденным солнцем. Теперь она стояла на краю скалы, которая заканчивалась пятидесятифутовым обрывом. Внизу, в четверти мили от нее, был Питс. Она видела закусочную, старый дом, вереницу трейлеров и машин. Даже Шарпа, который переходил дорогу, чтобы сесть в свой автобус, полный манекенов.
"Шарп спасает, - сказала она себе. - Спасает людей, которым так не повезло, что даже дно колодца было бы для них не пределом падения. А еще...
Я могу закончить все это. Просто сделать один шаг вперед. Затем падение на несколько секунд через горячий сухой воздух на еще более горячие камни у подножия этой скалы.
И больше никакой боли. Никаких страданий.
Просто абсолютное забвение.
Сделай один шаг, Памела... и все..."
У Памелы закружилась голова. От белой скалы поднимался жар, как от печки. В пустыне стояли кактусы сагуаро. Словно целая армия людей стояла, наблюдая за ней. Ждали, когда она упадет.
Ждали хруста ее плоти и костей о камни. Шипения ее крови, вытекающей на камни, изнывающие от жажды после ста лет засухи. Выше, в ясном голубом небе кружили стервятники.
Да. Они знали, что она собирается сделать.
Видели самоубийц раньше. Знали их признаки.
Знали сладкий вкус плоти суицидников.
Колени Памелы стали ватными. Тело наклонилось вперед. Казалось, какая-то сила тянет ее вниз...
- Есть способ получше, мисс.
- Шарп?
Памела прищурилась от яркого солнечного света. Силуэт Шарпа. Легко было разглядеть его стрижку с плоской макушкой, блеск его очков, отражающих два идеальных изображения ее лица, скопление зданий, которыми был Питс позади нее.
- Здесь всего пятьдесят футов, - сказал он. - Если ты пройдешь вон туда, сможешь кинуться в саму шахту. Не знаю, какая там глубина.
- Откуда вы знаете, что я собираюсь...
- Покончить с собой? Знаю признаки. Когда у кого-то в глазах появляется такой побежденный взгляд, который так глубоко укоренился, что проникает в самую душу. Вот тогда я знаю.
- Знаете, что сделал мой муж?
- Двоеженство? Конечно.
- Я могла бы смириться с тем, что осталась вдовой. Но не с этим.
- Стыдно?
- А разве нет?
- Ты виновата в этом?
- Я была доверчивой. Должна была...
- Легковерие не делает тебя виноватой. Откуда тебе было это знать? Женатые мужчины не ходят с этим словом, вытатуированным на груди.
Памела посмотрела на лицо Шарпа, но не увидела на нем никакого выражения, потому что ослепительное солнце находилось прямо у него за спиной.
- Это просто несправедливо.
- Несправедливость - это ведь не оправдание.
Слеза скатилась по ее щеке, где яростное солнце за секунду украло влагу. - Я просто хочу перестать думать о том, что сделал Джим... Черт, и Родни тоже. Мне больно, Шарп.
- Конечно, больно. И если ты хочешь остановить боль, то есть Яма.
- Где она?
- В той стороне. Это долгое падение, но оно сделает свою работу.
- Покажешь
