Внезапно она ощутила, как по телу Башурова пробежала дрожь, еще, еще сильнее, застучали зубы, и вдруг он резко поднялся, едва не скинув ее на пол.
— Ты замерз? — Слова Кати прозвучали еле слышно, ее вдруг словно сковало от страха: может, это эпилепсия?
Башуров не ответил, двигался он словно заводная игрушка, конвульсивно изгибаясь, издавая какие-то рычащие, нечленораздельные звуки. Лицо, искаженное судорогой, было по-настоящему страшно, в полутьме комнаты неестественно белели полузакатившиеся глаза. Словно оживший мертвец из голливудского ужастика.
Не обращая на Катю внимания, он натянул прямо на голое тело свитер и, как был босиком и без штанов, направился к входной двери. Открыванием ее Башуров утруждать себя не стал. Надавив с такой силой, что в немудреном отечественном замке что-то хрустнуло, он оказался за порогом.
«Господи, да что ж это!» Катерина наконец обрела способность двигаться и, путаясь дрожащими руками в белье, она кинулась одеваться. А тем временем бухнула распахнутая дверь подъезда, и Виктор Павлович, слегка покачиваясь, вышел на улицу. Втянув ноздрями холодный воздух, он медленно повел по сторонам налившимися кровью глазами и механической походкой зомби направился к мосту Лейтенанта Шмидта.
«Иди к Хармакути, склонись перед лучами солнца на востоке!» В голове ликвидатора что-то большое, похожее на черное яйцо без скорлупы, начало пульсировать в едином ритме с властным, невесть откуда появившимся голосом. Подчиняясь ему, босые ноги понесли Башурова сквозь тьму, по замерзшим лужам ночного города.
Тем временем Катя успела одеться, сунув в пакет штаны и обувь любовника, предусмотрительно захватила деньги и, умудрившись запереть входную дверь на ригельный, редко использовавшийся замок, бросилась вниз по лестнице.
Примерно в то же самое время к лихим милицейским парням из «тридцатки» незаметно подкралась беда. Как всегда неожиданно подошла к концу водка. Несмотря на то что дежурный по отделу уже громко храпел перед дверью в ружпарк, а его помощник тихо дохнул, склонившись над пультом, ребята под ударами судьбы не дрогнули.
Начальник резерва младший лейтенант Мари-щук энергично махнул рукой подчиненным, кинувшимся было будить водителя «УАЗа»:
— Не след, нехай хлопец покемарит, — и, лично усевшись за руль, негромко затянул:
Вот заходю я в магазин,
ко мне подходит гражданин
легавый, бля, легавый, бля, легавый.
Он говорит: «Такую мать,
попался, сволочь, ты опять,
попался ты, бля, понял, бля, попался!»
Восседавшие рядом с начальством старшина Пидорич и сержант Дятлов, хоть песня и рвалась наружу, подпевать не смели, зорко всматривались в тишину осенней ночи. А ну как упустишь милицейскую удачу! Однако в «пьяном» углу их ждал полнейший облом, на «пятаке» тоже было пусто, в ларьке — дорого. Громко матеря свою тяжелую долю, менты все-таки решили прокатиться до метро — авось там повезет.
На улице было холодно, под колесами «УАЗа» сухо хрустели замерзшие лужи, и, заметив неторопливо бредущего по тротуару мужика, стражи правопорядка невольно содрогнулись: он был бос, в одном лишь свитере до мудей.
— Ага, ну наконец-то, педераста поймали! — Сержант, потирая руки, от радости даже заржал. — Налицо развратные действия!
— Не Дятлов ты, а щегол безмозглый. — Старшина Пидорич глянул на него укоризненно. — Какие, на хрен, развратные действия? С кем? С самим собой, что ли? Да в такой мороз болт если и встанет, сразу отвалится от переохлаждения. Спортсмен это, морж, видишь — к Неве ковыляет купаться.
Конец дискуссии положил младший лейтенант, резко затормозив, он несколько некстати поинтересовался:
— Эй, мужик, документы есть?
«Этого еще только не хватало». Издали заметив, как милицейский «УАЗ» остановился около Башурова, Катя поспешила: с этих станется, запрут в «обезьяннике» на сутки, потом доказывай, что лунатик, мол, прогуляться просто вышел. Однако болезный повел себя странно. На глазах окаменевшей Катерины Мишаня буквально размазал любопытного лейтенанта по стене дома, старшине, поспешившему начальству на выручку, основательно досталось по черепу, да так, что ноги подкосились, а схватившийся было за ствол сержант получил стремительный боковой в челюсть и тихо залег у колес.
«Иди к Хармакути, поклонись солнцу». Голос в голове Башурова звучал не переставая, его громовые раскаты заглушали все мысли.
— Слушаюсь, господин. — Даже не оглянувшись, киллер двинулся дальше, сильные ноги несли его сами собой.
— Берсеньев, остановись, Миша! — Осознав наконец, что ее не слышат, Катюша припустила следом и вдруг громко, по-бабьи, разревелась: ну за что ей все это?
Тем временем Виктор Павлович миновал рынок, вывернул на набережную и, проковыляв вдоль трамвайных путей, оказался возле постамента одного из сфинксов, прибывших в Северную Пальмиру из древних Фив. Рука его сама собой протянулась вперед и коснулась тысячелетнего камня. И сейчас же красная пелена перед глазами рассеялась, голос затих, и Виктор Павлович внезапно почувствовал, что на улице студено, а он почти не одет.
«Едрена вошь, как это меня сюда занесло?» Почесывая затылок, он принялся скакать и подпрыгивать, пытаясь согреться, и, заметив зареванную Катю, страшно обрадовался:
— Вот здорово! Ты что это, мать, со мной на пару выгуливаешься?
Киллер натянул штаны, обулся, но все равно почувствовал, как от холода его начинает колотить.
— Слушай, а что мы тут делаем?
Не ответив, Катя заплакала, и, решив, что действительно для разговоров время не самое подходящее, ликвидатор принялся ловить машину. Учитывая его внешний вид, а также время суток, сделать это было весьма непросто. Но наконец, размахивая полтинником, он все же фаланул какого-то седого мужика на серой «Ниве», и вскоре они с Катей были дома.
— Ты хоть расскажи, что было? А то у меня совсем чего-то память поотшибало… — Первым делом ликвидатор полез в ванну. Хотя его тело все еще тряслось от холода, ни один член, слава богу, он себе не поморозил. А на душе у Виктора Павловича и вовсе было спокойно и радостно, будто он только что совершил что-то очень важное и хорошее.
— Что было? — Катерина нервно усмехнулась. — Да ничего. Ты просто встал и пошел. — Она уселась на ящик с грязным бельем, где обычно любил сворачиваться калачиком кот Кризис, губы ее мелко дрожали. — Потом чуть ментов не ухайдакал. Проковылял с голой жопой до моста и пришел в себя. Хотелось бы надеяться, что навсегда.
— Ни хрена не помню. — Ликвидатор осторожно, чтобы не наделать луж, вылез из ванны и потянулся за полотенцем. — Слушай-ка, солнце мое, а что означает по-вашему Хармакути? Просвети, сделай милость.
