Он пятится прочь, сгорая от бессильной ярости.
* * *
Земельный участок вокруг виллы, согретый теперь мягкими лучами утреннего солнца, по форме походил на полумесяц. Особняк стоял в центре, а хозяйственные постройки выстроились по аккуратной дуге позади дома: каретный сарай, небольшой склад для сенокосилки и трактора, сараи для инструментов, гостевой дом на сваях и большой сарай, обшитый досками и выкрашенный в бледно-розовый цвет, с огромным флюгером на крыше. В это последнее строение, с проеденным червями деревянным покрытием, в настоящий момент и направлялся Филип.
Он понимал, что нужно слить этот ядовитый поток, текущий через него, найти ему какой-то выход.
Двойные двери сарая были заперты на гигантской деревянный засов по центру. Филип подошел и откинул планку. Двери со скрипом открылись, выпустив облако пыли. Филип прошел внутрь и закрыл за собой двери. В сарае пахло конской мочой и заплесневелым сеном.
Две фигуры извивались в углу амбара – те, кого он прозвал про себя «Сонни и Шер». Эти два наркомана напали на них, они виноваты в смерти его дочери. И теперь их ждет расплата.
Парочка сотрясалась на полу амбара: рты заклеены, спины прижаты к двери пустого конского стойла, тела корчатся в муках героиновой ломки. Но Филипа это не беспокоило. Он уже придумал, что сделает с ними.
Филип подошел к сладкой парочке. Тощая девица мелко дрожала, ее накрашенные глаза запеклись сухими слезами. Мужчина судорожно вдыхал воздух носом.
– Ты, – сказал Филип, обращаясь к Сонни. – Я задам тебе вопрос… и я знаю, как трудно кивнуть связанной головой, поэтому просто моргни один раз, если захочешь сказать «да», и два раза – если «нет».
Мужчина посмотрел на него красными заплывшими глазами и моргнул один раз.
– Тебе нравится смотреть?
Два раза.
Филип потянулся к застежке на ремне и начал ее расстегивать.
– А жаль. Потому что сейчас ты кое-что увидишь.
Два раза.
И снова… два хлопка веками.
Два, еще два, и еще два…
* * *
– Полегче, Брайан, не так быстро, – сказал Ник Брайану следующим вечером, поднявшись на второй этаж, в мастерскую. В свете керосиновой лампы Ник помогал Брайану выпить воды через соломинку. Ник делал все возможное, чтобы Брайан быстрее пошел на поправку и, самое главное, чтобы организм его снова стал усваивать пищу.
– Попробуй. Это овощной суп, – уговаривал Ник.
Брайан съел несколько ложек.
– Спасибо, Ник. Спасибо за все.
– Ты поправишься, мужик. А вот твой брат… не уверен.
– Что ты имеешь в виду?
– Он слетел с катушек, мужик.
– Ему много пришлось вынести, Ник.
– Как ты можешь так говорить? – удивленно спросил Ник. – Посмотри, что он сделал с тобой! И не говори, что это потому, что он потерял Пенни – мы все потеряли людей, которых любили. Он едва тебя не убил.
Брайан посмотрел на свои искалеченные ноги, торчащие из-под краешка одеяла.
– Я это заслужил.
– Не говори так! Не твоя вина, что это произошло. Твой брат свихнулся. Я за него волнуюсь.
– С ним все будет в порядке. Но тебя, кажется, беспокоит что-то еще.
Ник глубоко вздохнул и задумался.
– Я знаю, что ты не сильно религиозен. И я знаю, ты думаешь, что я святоша.
– Это не так, Ник.
– Не имеет значения… моя вера сильна, и я не сужу человека по его религии.
– К чему ты ведешь?
– Он оставил ее в живых, Брайан… хотя, возможно, «в живых» – это не совсем правильное слово.
– Пенни?
– Он сейчас с ней.
– Где?
Ник рассказал, что произошло за последние два дня после перестрелки. Пока Брайан оправлялся после избиения, Филип был очень занят. Он держал двух бандитов, переживших перестрелку, запертыми в амбаре. Филип утверждал, что допрашивает их о других человеческих поселениях. Но Ник боялся, что он их пытает. Впрочем, это было не главное. Больше всего его волновала судьба Пенни Блейк.
– Он держит ее привязанной к дереву, как домашнее животное, – сказал Ник.
Брайан нахмурил брови.
– Где?
– В саду. Он ходит туда ночью. Сидит там с ней.
– Боже.
– Слушай, я знаю, ты думаешь, что это все ерунда, но меня с детства учили, что в мире есть силы Добра и силы Зла.
– Ник, я не думаю, что это…
– Подожди. Дай мне закончить. Я полагаю, что вся эта зараза, эта эпидемия – дело рук сатаны.
– Ник…
– Дай мне сказать. Я много думал об этом. Дьявол нашел способ держать души людей в ловушке здесь, на земле.
Брайан пытался осознать услышанное.
– То, что делает твой брат, – это неправильно, это против Бога, – завершил Ник, и повисла тишина.
* * *
Между тем в темноте сада потрескивал и мерцал разведенный на земле костерок. Филип сидел на холодной земле у огня, его ружье лежало рядом, а на коленях он держал открытую потрепанную книжицу, которую нашел в детской комнате виллы.
– Впусти меня, впусти меня, Маленький Поросенок, – читал Филип вслух охрипшим, усталым, монотонным голосом. – Или я ка-а-ак разозлюсь! Ка-а-ак дуну! И разнесу твой домик!
Пенни Блейк рычала и пускала слюни при каждом его слове, бессильно клацая крохотными челюстями.
– Ни за какие сладкие коврижки! – продолжил Филип, перевернув страницу.
Он сделал паузу и поднял взгляд на то, что еще совсем недавно было его любимой дочерью. Маленькое лицо Пенни искажал неумолимый голод, но проволока, обматывавшая ее живот, держала крепко. Мертвая девочка тянула скрюченные когтистые пальцы и щелкала зубами.
– Но, разумеется, – произнес Филип дрожащим голосом, – волк дунул и разнес его домик. – И после долгой паузы, полной горя и безумия, добавил: – И съел поросенка.
* * *
До конца той недели Филип Блейк почти не спал. Большую часть ночей он проводил в сарае, выплескивая гнев на Сонни и Шер. Они были виноваты, что Пенни превратилась в монстра, и Филип хотел заставить их страдать, как не страдал еще ни один человек на свете. Время от времени он давал им воды, чтобы они не умерли. И следил, чтобы они не убили себя и не сбежали от мучений. Как хороший тюремщик, Филип завязывал веревки туго и держал все острые предметы подальше от своих жертв.
Этой ночью Филип выждал, пока Ник и Брайан уснут, выскользнул из комнаты, вышел через черный ход и направился в сарай, где находились его пленники.
– Папочка дома, – дружелюбно сообщил Филип.
Сонни и Шер валялись в углу, где он оставил их в прошлый раз: Сонни – едва в сознании, Шер – в полном беспамятстве. На их телах виднелись гноящиеся отметины от орудий кары: щипцов-плоскогубцев, колючей проволоки, штакетника с торчащими ржавыми гвоздями и разных тупых предметов, какие подворачивались Филипу под руку.
– Просыпайся, сестренка! – Филип наклонился и перевернул женщину на спину. Та не пошевелилась, и Филип ударил ее. Ее веки дрогнули. Филип ударил еще раз, но уже сильнее. И еще раз. На этот раз она очнулась.
