Служанка-призрак продолжала изводить людей в течение месяца: одних она так здорово шлепала, что удар слышали те, кто стоял рядом с жертвой; из-под других она вытаскивала кровать. Она появлялась то в одном облике, то в другом: женщины, собаки, кошки и козы. Но в конце концов ее тело выкопали из земли и сожгли, и призрак больше не появлялся.
Все это происходило в Бреславе (Бреслау), Силезия (совр. Вроцлав), где тогда жил этот Weinrichius, что придает повествованию больший вес. Имена этого усопшего горожанина, его вдовы и членов семьи любезно не назывались.
Другая история, которую рассказывает Генри Мор (хотя все это происходило в его время и, как я полагаю, немного позже тех событий, которые были изложены выше, как выясняется по ходу дела), записана им со слов того, кто не только жил в указанном месте, но и часто сталкивался с тем отвратительным назойливым призраком, который причинил столько бед в тех краях. Рассказ немного длинен, и я постараюсь сократить его, насколько это возможно.
Шестидесятилетний Йоханнес Кунций, один из членов городского совета города Пенциг (Пеньск) в Силезии, был очень порядочным человеком и прожил безупречную жизнь. Он отправился в дом мэра города (как очень понимающий и сообразительный человек в делах), чтобы положить конец некоему спору. По завершении дела он и торговец из Паннонии (Венгрии) были приглашены мэром на ужин. Он первым ушел домой, так как у него были дела, сказав: «Хорошо веселиться, пока это возможно, так как каждый день случаются всякие беды».
У этого Кунция в конюшне стояли пять крепких меринов. Одного из них он приказал вывести. У мерина разболталась одна подкова, и его хозяин вместе со слугой взяли его ногу, чтобы осмотреть копыто. Мерин разгорячился и сбил обоих с ног. Но Кунций получил самый сильный удар. Человек, стоявший рядом, помог им обоим подняться с земли. Как только Кунций встал на ноги и пришел в себя, он вскричал: «Горе мне! Как я горю, я весь в огне!» И это он повторил не раз. Но те части тела, на которые он жаловался больше всего (при этом женщин попросили удалиться из комнаты), при осмотре не имели никаких следов ударов или ран. Если коротко, то Кунций заболел, повредился в уме. Он громко жаловался, что его грехи таковы, что их нельзя простить и что самая меньшая их часть больше всех грехов всего мира; но он не допустит, чтобы к нему пришел священнослужитель, и не станет исповедоваться в них. Действительно, ходили слухи, что однажды он продал одного из своих сыновей, но когда и кому — это было неизвестно; что он заключил сделку с дьяволом и т. п. Но все заметили, что он разбогател сверх всяких ожиданий, а за четыре дня до произошедшего с ним несчастного случая он выступал в роли свидетеля и сказал, что в таком деле это последнее, чему он должен был быть свидетелем.
В ночь смерти Кунция его старший сын не смыкал глаз. В третьем часу ночи он перестал ждать призрака, и в это время черная кошка открыла когтями оконную створку, подбежала к кровати Кунция и начала так сильно царапать его лицо и валик под подушкой, будто пыталась силой выдворить его с того места, где он лежал. Но вдруг кошка исчезла. И как только это произошло, Кунций сделал свой последний вздох. Вся эта история стала известна приходскому священнику, и магистрат города разрешил, чтобы Кунция похоронили справа от алтаря, так как его друзья хорошо за это заплатили. Как только Кунций умер, разразилась ужасная буря, которая сильнее всего бушевала во время его похорон. Порывы ветра со снегом были такими сильными, что люди тряслись, а их зубы стучали. Но едва его похоронили, как сразу все стихло.
Не прошло и двух дней после его погребения, как по городу поползли слухи о Spiritus incubus или Эфиальте в образе Кунция, который изнасиловал женщину. Это случилось до того, как его похоронили. А после похорон тот же самый призрак разбудил человека, который спал в своей гостиной, со словами: «Я едва удерживаюсь от того, чтобы не забить тебя до смерти». И сказано это было голосом Кунция. Ночные сторожа в городе тоже заявили, что каждую ночь слышали шум в доме Кунция: будто там бросают какие-то предметы и они падают, и что они видели широко распахнутые ворота рано утром, хотя их никогда столь старательно не запирали на ночь, а лошади в его конюшне вели себя беспокойно, лягали и кусали друг друга. Кроме того, по всему городу слышался лай и вой собак, что было необычно. Но это все была прелюдия к тому, о чем я постараюсь рассказать как можно более кратко.
Служанка одного из жителей Пентша (а такие суматоха и трагедии были часты в этом городе) и некоторые другие слуги в этом доме, лежавшие в кроватях, услышали шум и топот копыт вокруг дома. Затем кто-то с такой силой ударил в стену дома, что он весь затрясся так, будто сейчас упадет. Все окна заполнились вспышками света. Сообщили хозяину дома, и он утром вышел на улицу посмотреть, в чем дело, и увидел на снегу отпечатки странных ног, которые не были похожи ни на следы лошади, ни коровы, ни свиньи, ни какого-либо другого известного ему существа.
В другой раз часов в одиннадцать ночи Кунций явился к одному из своих друзей, который был свидетелем того, что произошло с его ребенком, заговорил с ним и попросил быть мужественным, потому что он пришел к нему лишь для того, чтобы сообщить о деле чрезвычайной важности. «Я оставил после себя, — сказал Кунций, — своего младшего сына Джеймса, которому ты являешься крестным отцом. У моего старшего сына Стивена, жителя Егерсдорфа, стоит сундук, в который я положил четыреста пятнадцать флоринов. Говорю тебе, что ты не должен допустить, чтобы твой крестник присвоил себе хоть сколько-нибудь. Твой долг — присматривать за деньгами. И если ты не исполнишь этого, горе тебе». Сказав так, призрак удалился в комнаты верхнего этажа дома, где поступь его была такой монументальной, что снова все затряслось, а крыша подпрыгивала от его тяжелых шагов. Об этом случае друг Кунция рассказал приходскому священнику на следующий день.
Есть и другие печально известные эпизоды, связанные с появлением призрака Кунция. Он часто разговаривал со служанкой, которая ложилась спать вместе со своей хозяйкой, его вдовой, и просил ее освободить ему его законное место, а если она не сделает этого, он грозил свернуть ей шею.
Кунций скакал, словно резвый конь, по двору своего дома. В разное время его видели едущим верхом не только по улицам города, но и по полям и горам, и поступь его коня была такой тяжелой, что земля горела огнем под его копытами.
Ребенка Смитов он избил до посинения, а его кости сделал такими мягкими, что тело можно было скатать, как перчатку.
Всю ночь Кунций швырял вверх-вниз по комнате еврея, владельца городской гостиницы.
