— Девочка, отойди! — в толпу ввинтилась Ольга Владимировна. — Артем, можешь играть? — и, не слушая ответа. — Вот и отлично. Встали, встали все! Обычная силовая борьба!
Игру начали с розыгрыша спорного, которым завладел Артем. Создавалось ощущение, что играют только два форварда, остальные ждут результата поединка, чтобы сдаться на волю победителя.
— Уходи влево! — заорал Веничка. — Я знаю, что не твой фланг. Влево я сказал!
Вопросы потом.
Артем послушно ушел в сторону, так резко поменяв направление движения и все в хорошем темпе, не сбавляя скорости, так что Фомич, являющийся по совместительству тренером юношеской сборной города, строго настрого велел себе узнать и запомнить фамилию игрока. Левша, да еще со 100-процентной меткостью, о таком можно только мечтать. Приписать пару лет и пусть мячики кладет.
Противостояние форвардов достигло пика. Все ждали развязки. Трибуны ревели, болельщики видавшие и взрослые матчи, никогда не признались бы себе, что могут с таким азартом смотреть за игрой детей. Артем вел мяч, прикрывая корпусом, а Филинов, пристроившись рядом, шел шаг в шаг, выжидая время для атаки. Артем заходил к кольцу с неудобной стороны и совсем не был уверен, что попадет на этот раз. Но бросать было пора, он уже и так затянул бросок, уже подступала деревянная лавка с сидящими на ней болельщицами, стоявшая у самой кромки поля.
— Бросай! — крикнул Веничка. — Да не в кольцо, олух!
Артем продолжал вести, с силой ударяя мячом об пол, все быстрее, Филинов, не отставая, бежал рядом, ожидая броска, чтобы ударить ему по рукам. Будто вся игра для него свелась к нескольким тривиальным приемам- подножкам и ударам. На этот раз он бы точно поломал его, если бы Артем на самом деле вздумал бросать. Шуберт кинул мимолетный взгляд на соперника, намереваясь увидеть хоть какое-то обычное чувство — радость спортивной борьбы, азарт, наконец, но вместо этого увидел лишь озлобленную маску на холеном личике. Сомнений, если они и были до последнего момента, не осталось, и Артем на всем ходу положил мяч сопернику в ноги.
Он встал как вкопанный, а Филинов сделал еще шаг и наступил на мяч. Выражение его лица перещелкнуло, как перещелкивают программку на телике с помощью дистанционного управления. Злоба разом сменилась на маску ужаса, и набранная скорость, словно скорый поезд, унесла его прочь от Артемки.
Филинов понесся дальше, стремительно теряя равновесие и окончательно запутываясь.
Он умудрился пару секунд оставаться на ногах, после чего, распугивая визжащих прыснувших в разные стороны болельщиц «дьяволов» плашмя рухнул на скамейку. Даже после этого он остановился далеко не сразу и долго еще катился, гремел, сделав несколько кульбитов, оказываясь, то на коленях, то на спине, а когда поднялся, трусы куда-то делись, порвались и свалились в этом немыслимом штопоре, и весь зал увидел крохотный младенческий член на гладко выбритом лобке.
— У него задница пассивного гомосексуалиста! — раздался громовой голос Венички.
Филинов кинулся к Сусанне, она все поняла, оттолкнула его.
— Иди отсюда, гомик паршивый!
Тот опрометью кинулся в раздевалку. Артем скрипнул зубами:
— Зачем вы так?
Сусанна взяла тайм-аут, не за тем, чтобы переломить ход игры, а чтобы самой успокоиться. К Артему подошла Алена.
— А ты великодушный, когда все над ним смеялись, а ты не стал.
И наклонившись, поцеловала. Когда хотела оторваться, не смогла.
— Я держу ее! — крикнул Веничка.
— Прекрати! — хотел возмутиться Артем, но не успел.
Алена открыла рот, чтобы тоже возмутиться, и в этот момент язык Артема провалился ей между губами. Он водил языком по языку, шершавым, горячим, и в низу живота у нее стал разгораться огонь. Она перестала чуять низ живота, огненный, пульсирующий, и подумала, что сейчас начнет писать, даже не ощущая, настолько ей сделалось хорошо. Хотелось кричать, ни какие-то отдельные что-либо значащие слова, а просто орать, стонать, расцарапать что-нибудь.
— Что ты делаешь, Артем? — услышала она уязвленный голос Ольги Владимировны. — Прекрати сейчас же!
Артем, очнувшись от наваждения, отшатнулся.
— Тебе понравилось? — поинтересовался Веничка. — Ты ведь практически лишил ее невинности.
— А ты злой, — осуждающе выпалил Артем. — Ты мне все портишь. Я хотел, чтобы все было не так. И возвращение и…Алена.
— А я тебе никогда и не говорил, что я добрый, — усмехнулся тот.
Записная книжка мобильника зафиксировала более десятка звонков Полины. Все с пометкой срочное. Несмотря на это, а может быть, назло, Бен подумывал о том, чтобы позвонить настырной девушке завтра. Было уже около семи. Рабочий день давно кончился. Он вздохнул и набрал номер. Трубку включили сразу, и она взорвалась криками.
— Где ты был? Я тебя целый день ищу! Ты что, трубку в унитаз уронил? Я чуть с ума не сошла, а ты все не отвечаешь, как в черную дыру провалился!
— И отчего ты чуть не сошла с ума? — лениво поинтересовался Бен.
Откровенно говоря, ему было наплевать, по каким именно причинам она не спятила.
Девицы все психопатки, помешанные на почве секса. В молодости он этого не знал, то есть был о женщинах гораздо более высокого мнения. Теперь они упали в его глазах. Опыт.
— Краюшкин вернулся! — выпалила она.
Перед глазами Бена сразу возникла жуткая картина идущего по коридору ожившего трупа, припорошенного мелом.
— Что ты городишь? Его уже похоронили! Это все твои страхи! Тебе надо к психиатру.
— Все сказал? — зло спросила она. — Тогда приезжай на Хвойную, на кольцо, подберешь меня там, я тебе кое-что покажу. Или ты забыл, что мы договорились держаться вместе, чтобы уцелеть?
Бен не помнил, чтобы они об этом договаривались, но еще одного врага в юбке он не хотел. Через четверть часа он притормозил в самом начале Хвойной, и девушка впорхнула в кабину, не дожидаясь окончательной остановки.
— Гони! — велела она заговорщицки.
— У меня был трудный день. Никуда я гнать не буду, пока ты мне все не объяснишь.
Мне надо отдохнуть. Так что выкладывай, что у тебя, если это окажется чем-нибудь из области надуманных страхов, мы разбежимся, так что постарайся чтобы то, что ты скажешь, звучало поубедительней.
— Вот еще! Почему это я тебя должны убеждать?
Бен остановился и открыл дверцу.
— Ты хам, Магерамов, так и знай. Я тебе помогу, хоть ты меня сейчас обидел.
Бен хотел спросить, чем это он ее обидел, но спрашивать было нельзя, рискуя утонуть в ненужном словоизвержении. Полина достала из сумочки и показала ему металлический кулончик с глазком посредине.
