— Бред! — кратко заметил губернатор.
Ильин пожевал губами — губы у него были что надо: большие, приплюснутые, — он в молодости почти профессионально занимался боксом.
— А что, — сказал он, — ворота там крепкие?
— Мы смотрели, — живо повернулся к нему Чурилов, — видно, его самого очень интересовало всё это. — Ворота что надо, здоровенные. Деревянная основа, жестью обитые изнутри. Там, в собачнике этом, коровник раньше был. Двери ещё советских времён, надёжные, а жестью их уже для собак обили. Ну, так эти ворота — выломаны. Совсем, напрочь: с косяками, с петлями.
Губернатор тоже заинтересовался. Смотрел на Чурилова с подозрением.
— Так! — сказал он. — А почему вы мне обо всём этом раньше не доложили?
Чурилов виновато пожал плечами. Максим Феофилактыч бросил неприязненный взгляд на Ильина.
— Между прочим, в питомнике как раз телевизионщики работали в это время, — сказал Чурилов, опасливо поглядывая на губернатора.
— Какие еще телевизионщики?! — гневно спросил Максим Феофилактыч. — Почему мне не доложили? Владимир Александрович! — Он развернулся к Густых, сидевшему сбоку. — Почему я узнаю обо всём в последнюю очередь? Я что, последний в области человек?..
— Я сам подробностей не знал, — развёл руками Густых. — Мне не докладывали…
— А вы могли бы у Чурилова или у самого Гречина сами спросить!
Густых молчал, нагнув голову.
— Могли? Или не могли?.. Вы, в конце концов, председатель чрезвычайной комиссии, или что??
Губернатор треснул ладонью по столу.
Густых покраснел. Такой выволочки — да ещё при всей этой шушере, — он от Максима ещё ни разу не получал. Тьфу ты, пропасть! И что за день такой?
Губернатор повернулся к Чурилову.
— Что там за телевизионщики были, откуда?
— Из "АБЦ". Мелочь пузатая, — внятно сказал Ильин.
Губернатор отмахнулся. Не отрывая взгляда от Чурилова, сказал:
— Я, кажется, вас спрашиваю?
— Ну да, группа из частного телеканала "АБЦ". Журналист и оператор. Фамилии сказать?
— Да на кой чёрт мне сдались их фамилии! Лучше скажите: они снимали?
— Снимали.
— Так что вы вола за хвост тянете?? Где эта запись?
— Ну… — замялся Чурилов, — мы посоветовались, и решили, что в интересах следствия…
Губернатор хлопнул ладонью так, что подскочили все три микрофона, а раскрытый ноутбук захлопнулся и жалобно пискнул.
— Да что тут у вас творится? — закричал, уже не в силах сдерживаться, Максим Феофилактыч. — Уже запись прячут от губернатора "в интересах следствия". Какого следствия? Вы там что, очумели совсем? Не понимаете, что происходит? Вы эту запись в первую очередь должны были передать вот ему, — он ткнул пальцем в Густых. — Он председатель комиссии по ЧС! А положение у нас сейчас как раз такое — Че-Эс!
Он перевел дух. Выпил воды, мрачно оглядел притихшую комиссию.
— Что медицина скажет?
Начальник департамента здравоохранения Ковригин — огромный, невероятно огромный и толстый человек, — завозился.
— Пока мы ведём наблюдения, Максим Феофилактыч…
— За кем? За укушенными или за собаками?
— За собаками… Укушенных за последние дни практически нет.
— Ну да! — ядовито сказал губернатор. — Укушенных нет, — только разорванные на кусочки… А что, по трупу определить ничего нельзя?
— Ну… — начальник департамента здравоохранения задумался.
— Хорошо, с вами понятно. Вы, по-моему, и не пытались ничего определить… А собаки?
— Собаки содержатся в питомнике института вакцин и сывороток, в отдельном блоке. Пока результаты наблюдения отрицательные.
— В смысле?
— Симптомов бешенства у собак из приюта нет.
— Нет… — хмуро повторил губернатор. Помолчал. Потом спросил тихо:
— А что же тогда есть?
Ковригин завозился так, что стул под ним заскрипел, — казалось, вот-вот изогнутые металлические ножки разъедутся в стороны.
— Может быть, мы столкнулись с новым… Неизвестным пока заболеванием… — промямлил начальник здравоохранения, и тут же оживился: — Интересно, главное, что только собаки ведут себя странно.
— Не понял! — рявкнул губернатор.
— Бешенством, Максим, не только собаки болеют, — неторопливо пояснил Ильин. — Другие животные тоже. Кошки, например. Так что если есть эпидемия, кошек тоже нужно брать на учёт.
Губернатор сидел, слегка выпучив глаза.
В наступившей тишине стало слышно, как где-то вдали, за огромными окнами, за бетонными стенами, на берегу реки, завыла собака.
— Хорошо… — наконец выговорил Максим Феофилактыч. — Заседание пока прерывается. Минут на сорок… Никому не расходиться. Чурилов! Немедленно привезите сюда эту запись. Да, и этих двух телевизионщиков прихватите. И побыстрей, пожалуйста. А вы все, — он обвёл взглядом присутствующих, — крепко-накрепко запомните: ни одно слово не должно просочиться за стены этого кабинета. Ни одно! И никому! Даже если шепнёте жене — голову оторву. Ясно?
Ильин чуть заметно покачал головой. Ну, хватил Максим. Это уж чересчур…
Он поднялся, на ходу вытаскивая сигареты. Курить хотелось до звона в голове.
Следом за ним, вздохнув свободнее, стали подниматься и остальные.
— Ковригин! — окликнул губернатор.
Начальник здравоохранения замер, отставив необъятный зад.
— Останьтесь. Вы мне нужны. И вы тоже останьтесь, — кивнул он начальнику санэпиднадзора Зинченко.
И, спохватившись, крикнул уже стоявшему в дверях и закуривавшему Ильину:
— Александр Сергеевич! Ты там про какого-то местного знатока-краеведа рассказывал, помнишь?
— Коростылев! — подсказал Ильин, с наслаждением выпуская в кабинет струю дыма; курить в губернаторских апартаментах строго воспрещалось, и это было элементарной мелкой пакостью за допущенное губернатором мелкое хамство.
Максим всё понял. Поморщился.
— Ну, так вызови его сюда. Вечерком. Поговорим с ним с глазу на глаз.
— Вызову, — кивнул Ильин и закрыл за собой двери с видом вполне удовлетворенным.
* * *
Черемошники
Бракин шёл по переулку, по обыкновению высоко подняв голову и рассматривая даль. Возле одного из домов стояла белая "Волга" с "белодомовскими" номерами. Бракин отметил этот факт, как отмечал и откладывал в памяти все мелочи и случайности, замеченные им в последнее время.
Проходя мимо "Волги", в которой дремал скучающий шофер, Бракин взглянул на дом. За забором было видно новенькое, недавно вставленное окно. А в окне — двое мужчин. Одного из них Бракин знал, потому, что часто видел по телевизору. Другого тоже знал, — но откуда, понял не сразу.
