Она лишь тихо вздохнула.
— Я понимаю. Но отсюда никак не уйти, пока они сами нас не выпустят.
— Ты всегда была преданной дочерью, — сказал Куза, чувствуя прилив нежности. Магда искренне любила его и была бесконечно верна. Она обладала удивительно сильной волей и глубоко осознавала свой долг. Временами он даже удивлялся, за какие заслуги ему досталась такая дочь. — Но сейчас я говорю не про нас. Речь идет только о тебе. Я хочу, чтобы ты бежала из замка, когда стемнеет.
— Я не очень хорошо умею лазить по стенам. — Магда печально улыбнулась. — И мне не слишком хочется соблазнять собой часовых у ворот. Я не умею этого делать.
— Выход находится прямо под нашими ногами. Помнишь?
Магда широко раскрыла глаза.
— Ну конечно! Как я могла об этом забыть!
Это произошло пять лет назад во время их последнего приезда на перевал. Тогда отец мог еще передвигаться самостоятельно, помогая слабеющим ногам двумя тросточками или костылями. Ему уже трудно было спускаться вниз самому, и он попросил дочь поискать в ущелье потайной ход или какие-нибудь надписи на камнях. Словом, что-то такое, что смогло бы навести их на след человека, построившего этот замок. Но никаких надписей нигде не было видно. Зато Магда обнаружила большой плоский камень у подножия башни, который начал поворачиваться, когда она к нему прислонилась. С одной стороны он был приделан на петлях и нисколько не выделялся в ряду соседних гранитных плит. Проникший внутрь солнечный свет помог ей разглядеть ступеньки, уходящие вверх.
Хотя отец был решительно против, она сумела настоять на своем — ей очень хотелось исследовать нижнюю часть башни: вдруг там остались какие-нибудь древние записи. Однако там была только лестница — узкая, крутая и длинная, кончающаяся тупиком. Но так казалось лишь на первый взгляд. На самом деле неглубокая ниша в конце тупика находилась как раз в той стене, которая сейчас разделяла две комнатки, отведенные для них немцами. И в этой стене Магда нашла-таки камень, похожий с виду на все остальные, который поворачивался на шарнирах и открывал вход в большую комнату. Таким образом в замок можно было тайно проникнуть и незаметно выбраться из него через нижнюю часть башни.
Тогда Куза почти не обратил внимания на эту лестницу — в любом замке должны быть секретные выходы. Но теперь этот путь мог вывести его дочь на свободу.
— Я хочу, чтобы ты ушла по этой лестнице, как только стемнеет. Ты окажешься в ущелье и направляйся оттуда прямо на восток. Так ты дойдешь до Дуная, и по нему тебе надо будет попасть к Черному морю. А оттуда уже — в Турцию или…
— Без тебя?
— Конечно, без меня!
— Выкинь это из головы. Я все равно останусь с тобой до конца.
— Магда, я, как отец, приказываю тебе, и ты должна меня слушаться!
— Нет! Я тебя одного не брошу. Я никогда потом не смогла бы простить себе этого. Неужели ты не понимаешь?
Он был глубоко растроган ее признанием, но все же непреклонен в своих намерениях. Ему стало ясно, что командирским тоном на сей раз ничего не добьешься, и тогда он решил упрашивать дочь. С годами он научился правильно вести себя с ней. Тем или иным способом, жалуясь или порицая ее, он всегда добивался того, чего хотел — полного послушания. Иногда ему и самому не нравилось, что он так беззастенчиво пользуется ее чувствами, но Магда была дочерью, а он — ее отцом. И она ему была очень нужна. И вот теперь, когда предоставилась уникальная возможность освободить ее и спасти ей жизнь, она отказывалась уходить.
— Пожалуйста, Магда. Сделай последнее одолжение умирающему старику, и я с улыбкой сойду в могилу, зная, что ты в безопасности и нацисты тебя не найдут.
— А я буду знать, что бросила тебя одного среди них? Ни за что!
— Прошу, выслушай меня! Возьми с собой книгу «Аль Азиф». Я знаю, она очень большая, но, возможно, это единственный в мире экземпляр, сохранившийся до наших дней. В любой стране ты сможешь очень выгодно продать ее, и этих денег тебе хватит до конца жизни.
— Нет, папа. — В ее голосе было столько решимости, что он даже удивился: никогда еще она не была такой строптивой.
Магда повернулась и ушла в дальнюю комнату, плотно закрыв за собой дверь.
«Слишком уж хорошо я ее воспитал, — с горечью подумал он. — И так крепко привязал к себе, что теперь мне не оттолкнуть ее даже ради ее же собственного блага. Может быть, именно поэтому она так и не вышла замуж. Только из-за меня…»
Глаза у профессора зачесались, и он потер их перчатками, с грустью размышляя о прошлом. Когда Магда из девочки превратилась в девушку, она стала сразу же привлекать к себе пристальное внимание мужчин. В ней было что-то такое, что нравилось самым разным представителям сильного пола — каждому по-своему, но редко кто мог пройти мимо, оставшись совсем равнодушным. Она много раз могла бы уже выйти замуж и иметь детей, и тогда он сейчас был бы дедушкой, если бы не внезапное несчастье: одиннадцать лет назад умерла ее мать. И жизнь двадцатилетней Магды круто изменилась. Она стала для отца всем — товарищем, секретарем, помощником, а потом еще и сиделкой. Мужчины видели ее все реже и реже, к тому же с годами Магда сама постепенно укрылась в скорлупе отчуждения. Он-то хорошо изучил эту скорлупку и при желании мог, конечно, пробить ее. Но для всех остальных она оставалась неприступной.
Однако сейчас надо было думать совсем о другом. Если Магда не убежит из замка, ее ждет очень короткое и незавидное будущее. К тому же неизвестно еще, как скажется эта ночная встреча с таинственным призраком. Куза был уверен, что с наступлением темноты он появится снова, и не хотел, чтобы Магда при этом присутствовала. В глазах существа было нечто такое, что сжимало сердце профессора ледяными тисками страха. И чувствовалось, что эту тварь одолевает немыслимый голод. Поэтому, что бы там ни было, но к полуночи Магда должна уже быть далеко.
А самому ему больше всего хотелось остаться и еще раз встретиться с воплощенным порождением тьмы. Этот миг стоил всей его жизни, даже десятка жизней! — встреча лицом к лицу с живой легендой, с древним духом, которым пугали детей не одно столетие. Да и взрослых тоже. Наконец-то можно строго доказать его существование! Он должен очень о многом поговорить с этой тварью и заставить призрак ответить. Он обязан узнать, какие из сказок о нем — истина, а какие — лишь миф.
Сама мысль об этом заставляла его сердце стучать быстрее в волнующем предчувствии невиданного открытия. Как ни странно, профессор не чувствовал угрозы со стороны этого существа. Он понимал его язык и даже мог с ним свободно общаться. Прошлой ночью призрак понял его и ушел, оставив всех невредимыми. Ему даже казалось, что между ними появилась какая-то связь, что-то общее. И конечно, он не собирался ни останавливать эту тварь, ни причинять ей каких-либо неприятностей — Теодор Куза не из тех, кто препятствует уменьшению количества немецких солдат.
