Венчание завтра. Зосенька, невеста ненаглядная, уже и горностаевый плащ, свадебный подарок, примерила. Плащ тоже надо бы сжечь, потому как помнит он другие, не белые, словно снег, плечи, а смуглявые, те, что забыть никак не выходит, но жалко. Деньги за тот плащ уплачены немалые, вида он поистине королевского. Что ж добру пропадать?… Да и Зосеньке к лицу, потому как кровь в ней течет не волчья, а царская, породниться с такой женщиной – великая удача. Богат и знатен род Закревских, а станет еще знатнее. Разнесется слава о нем далеко за пределы Карпат, услышат о Вацлаве при королевском дворе, даст бог, заприметят, дозволят продвинуться еще дальше в чаяниях его немалых.
* * *
В небольшую, словно игрушечную, церквушку народу набилось под завязку, но даже это суетливое многолюдье не могло нарушить торжественность и какую-то знаковость происходящего. Ну зачем же дед пошел на такое кощунство?! Для чего освящать в церкви заведомо несчастный брак?
Льющийся сквозь витражные окна полуденный свет преломлялся, рассыпался по каменным плитам пола пестрыми брызгами, расцвечивал платье невесты праздничными сполохами, путался в украшенных белоснежными цветами волосах, заигрывал с изумрудным колье. Невеста была хороша. Настолько, что от непонятной тоски и злости сводило зубы и хотелось выть волком. Аристократическая бледность кожи, наклон головы такой, что позавидует и королева, едва ощутимое подрагивание длинных ресниц. Откуда что взялось?… Где пряталось все эти дни и недели?… А в желтых глазах – тоска и безысходность. И во взгляде что-то такое… отстраненное. Сама виновата! Никто силой к алтарю не тащил!
Украдкой Вадим смахнул выступившую на лбу испарину. Теперь уже недолго. Еще пара минут – и фамильное кольцо обретет новую хозяйку…
…Перстень с грифоном на тонком пальце невесты, нет, теперь уже законной жены, теряет родовой пафос, становится вроде как меньше и изящнее. Странно. А может, это все обман зрения? Может, из-за разноцветных витражных бликов? И в глазах желтых не слезы, а радостные искры. Добилась своего, получила то, что хотела…
– Подожди… – Холодные пальцы на его запястье обжигают огнем, так, что хочется отдернуть руку. – А это тебе от меня…
Грубая работа, не серебро даже, а примитивное железо, но до чего же красиво! Кольцо тяжелое, но тяжесть эта какая-то правильная, успокаивающая, примиряющая и с могильным холодом металла, и с недобрым блеском синих волчьих глаз.
Губы невесты, теперь уже жены, пахнут земляникой. Поцелуй целомудренно холодный, равнодушный. А хочется, чтобы горячий, чтобы до крови… До чего же мысли бредовые! В такой-то день, в таком-то месте…
Воздух вибрирует не то от полуденного зноя, не то от ищущего выхода напряжения, а в ушах полустон-полушепот:
– …И в горе, и в радости…
Кто это там про радость? Какая радость, когда даже венчальное колечко у него волчье?… Какое колечко, такая и жизнь. И голоса больше не ангельские, тихий рокот удивления и страха. И путающийся в волосах невесты не пойми откуда взявшийся ветер. И разом гаснущие праздничные свечи. И кровью вычерченный на витражном стекле волчий силуэт…
– Что это? – Узкая ладонь ищет защиты в его руке, атлас подвенечного платья неприятно холодит кожу. – Вадим, что это?
– Не знаю.
Удивленно-испуганные лица гостей суетливым хороводом. Растерянное – Литоша. Сосредоточенное – Вениамина. Хмурое – Геры. Серое – дедово. И какое-то нечеловеческой красотой красивое – лицо невесты, теперь уже жены.
– Господа! Вы только посмотрите на это! – Голос Литоша нарочито громкий и уверенный. – Поразительная задумка, просто удивительная! Браво организаторам!
Да уж! Кровью писанная картина – замечательный подарок на свадьбу. Вон как невеста обрадовалась, слова вымолвить не в силах. Но гости, похоже, купились, поверили, что подобная мерзость может быть задумкой заигравшегося в средневековье магната. А что, вполне в дедовом духе! У невесты платье средневековое, колечко с грифоном, родовой замок точно со средневековой гравюры. Отчего бы витражу не закровоточить?…
Ощущение липкого не страха даже, а отвращения отступило только на улице, развеялось, как предрассветный морок.
– Это что за хрень? – Вадим поймал за рукав Литоша.
– Не знаю, – тот растерянно качнул головой. – Скорее всего, какой-то оптический феномен.
– А кровь?
– Разберемся. – Подошедший дед выглядел уже лучше. – Когда свадьба закончится, со всем разберемся, по камешкам церковь растащим, если понадобится.
– Тогда уж и замок нужно по камешкам. – К невесте вернулся дар речи. – В замке же тоже кровь и волчьи следы.
– Не будет больше никаких следов! – Дед сделал знак начальнику охраны. – Герины люди об этом позаботятся. А ваше дело, – он улыбнулся отстраненно, совсем не радостно, – наслаждаться свадьбой и ни о чем плохом не думать.
Легко сказать. Но как же сложно осуществить! Свадебный кортеж въезжал в ворота замка, когда Вадим увидел ее. Легкое белое платье, словно вызов подвенечному наряду невесты, уложенные в высокую прическу волосы, безысходность и отчаянная надежда во взгляде. Лика… Зачем пришла? Только душу бередить… Ведь просил же, уговаривал…
Она точно почувствовала, улыбнулась так, что заныло сердце, не то приветственно, не то прощально махнула рукой и растворилась в толпе гостей.
А ведь по-другому все могло сложиться. И занозы в сердце не было бы, и венчального волчьего перстня! Все из-за этой гадины! Из-за ее неуемной быдлячей жадности… И из-за непонятной дедовой блажи…
И ведь не изменишь ничего, потому что поздно. Потому что сам, собственными руками, подписал договор с дьяволом, согласившись на эту унизительную, мерзкую сделку не с совестью даже, а с жизнью. Вот и получил то, что хотел, а в довесок переквалифицированную из бомжей в графини жену, дырку в том месте, где должна быть душа, и волчий перстень в насмешку.
Попытки снять его ни к чему не привели, гадское кольцо точно вросло в кожу, вцепилось мертвой хваткой. Надо будет позже попробовать, когда все закончится. С мылом, а может, и распиливать придется. Хорош подарок… Какая жена, такой и подарок. А впереди еще ночь и основная, самая мерзкая, часть договора. «Свадьба не будет фиктивной, – слова деда он хорошо запомнил. – Ярослава должна стать твоей женой по-настоящему». И как же с ней, с гадиной, по-настоящему, когда где-то там Лика и душа вместе с ней?! А у него договор и стальными кандалами венчальный перстень, будь он неладен!
Есть единственный выход – напиться! И плевать на предостерегающие взгляды деда, на встревоженное шипение Вениамина и вспыхивающие в глазах молодой жены искры отчаяния. Может, если он напьется, все станет проще? А подумаешь – без любви, по договору! В первый раз, что ли, без любви?! Одну только ночь отмучиться, а дальше все – баста! Никто его не заставит к ней прикоснуться. А от мерзости ее бомжовской он как-нибудь отмоется.
