Любопытный иностранный журналист, разумеется, не мог не заглянуть в эти помещения. В одном из них вся стена была затянута великолепным старинным гобеленом. Его краски потускнели, а полотно местами сильно истончилось, но изображенные на нем картины средневековой жизни задерживали взгляд надолго.
– Этот гобелен выткала единственная дочь хозяина замка, – с тоскливым завыванием сообщил зарубежному гостю местный гид. – Она ткала его целых десять лет и умерла, едва закончила!
– Надорвалась, бедняжка? – не удержался от ехидного вопроса иностранный журналист.
– О нет! Это трагическая и загадочная история! – Гид сделался еще печальнее. – Рассказывают, что местная ворожея нагадала владельцу замка потерять любимую дочь. Ворожею за это предсказание, конечно, сожгли…
– Конечно! – поддакнул журналист.
– …а юную и прекрасную княжну ради ее безопасности заточили в башне. Она мало кого видела и редко выходила из своей комнаты – всегда в сопровождении старого священника, который был ее духовником и наставником. Скучая, девушка играла на лютне, рисовала и ткала картины из разноцветной пряжи.
– Но однажды! – усмехаясь, подсказал искушенный журналист.
– Однажды весенним вечером княжна гуляла в саду у реки и в тенистом уголке под ивами встретила злобную старуху! – с готовностью продолжил рассказчик. – То была мать сожженной ворожеи, тоже колдунья! Пылая злобой и жаждой мести, она произнесла страшное заклинание, превращающее все живое в прах, и юной княжны не стало. Но она была так хороша и невинна, что рассыпалась не черным пеплом, а нежнейшими розовыми лепестками…
Мысленно гид с удовольствием отметил, что его последние слова напрочь стерли с лица язвительного иностранного журналиста скептическую улыбку.
– Скажите, а что стало со старым священником? – напряженно спросил он.
– С наставником девушки? Он тоже погиб, пытаясь защитить княжну от злой колдуньи. Видимо, добрый пастырь был не так хорош, как его воспитанница, потому что он в цветочные лепестки не превратился. – Тут гид позволил и себе ехидно усмехнуться. – Старый священник просто исчез без следа.
– А колдунья?
– О, старуха вложила в страшное проклятье все свои последние силы и тоже умерла…
Гид сделал эффектную паузу.
– Но она умерла счастливой! На морщинистом лице старой ведьмы, столь страшно отомстившей князю, застыло выражение неземного блаженства!
– А священник? – снова настойчиво повторил журналист. – Его больше никто никогда не видел?
– Ну почему же! – рассказчик торжествующе улыбнулся. – Его потом еще многие видели. Да и мы с вами тоже можем его увидеть. Не во плоти, конечно, потому что колдунья не оставила от бедняги и горсти пепла. Но зато милая княжна заранее позаботилась сохранить для потомков изображение своего доброго наставника – вот он, на ее гобелене, посмотрите в этом углу!
Торопясь в указанный угол, порывистый польский журналист наступил любезному гиду на ногу и даже не потрудился извиниться. Сжимая кулаки и раздувая ноздри, он долго смотрел на лицо монаха в темной рясе…
– Эта девочка, юная дочь князя, была талантливой художницей, – сказал Павел. – Не знаю, как из разноцветных ниточек можно сплести портрет, но лицо священника я видел так ясно и четко, словно это была фотография.
Он шумно выдохнул и потянулся за бутылкой:
– И как бы я хотел, чтобы это действительно была фотография – в медальоне на могильной плите!
– Значит, это снова был он? – сочувственно спросила я, практически не сомневаясь в ответе. – Наш пан Ковальский-Орленко?
– Да!
Расплескивая вино, Павел до краев наполнил свой бокал.
– И мне тоже налей, – попросила я.
Мы выпили не чокаясь и без тоста. Я только мысленно сказала: «За бедных девочек! Ох, как же им не повезло…»
Хотя думать, что ты встретила любовь всей жизни, а найти смерть – это гораздо больше, чем просто невезение.
– Это злой рок, – пробормотала я.
– Это злая воля! – сердито поправил меня Павел. – Человеческая воля, а не какое-нибудь божественное провидение!
Я поставила бокал и внимательно посмотрела на расстроенного мужчину:
– Мы это обсудим сейчас – или после того, как я попробую тебя утешить?
– Я не уверен…
– Зато я уверена, – шепнула я, отнимая у него бокал.
Подушки были рядом, и, падая в кровать, Павел не ушибся.
Я не перестаю удивляться тому, как сложен обманчиво примитивный процесс сексуального взаимодействия мужчины и женщины. Тот зачастую долгожданный момент, когда уже однозначно выражены обоюдное согласие и полная готовность, всего лишь нулевая отметка. Что будет дальше, наверняка не знает никто. Можно только догадываться, предчувствовать, прогнозировать результат с учетом былого опыта…
Внешне все просто: два тела соединяются, как пазлы одной картинки. Это видимая часть айсберга. На самом деле в контакт, глубина которого непредсказуема, вступают не просто физические тела, но наши сущности. Все то трудноуловимое, малообъяснимое, но при этом вполне реальное, что никак нельзя пощупать, взвесить и измерить.
В каких единицах исчисляются чувства? Как сказывается на общей сумме положительный или отрицательный заряд эмоций? Из какой энергии рождается душевное тепло? Почему от такой эфемерной сущности, как настроение, зависит, будет ли контакт слиянием жизненных сил, обменом энергией или обоюдной разрядкой в ноль? Сомневаюсь, что кому-нибудь известны ответы на эти вопросы. Наверное, именно поэтому сексуальное поведение в большой степени интуитивно.
Этой ночью мы с Павлом любили друг друга яростно и быстро. Акт физической любви для нас был сродни сеансу психологической разгрузки. Правда, как это часто случается, итог оказался разным. Павел душевно и физически обессилел и тихо уснул. Я же, напротив, чувствовала прилив бодрости. Спать? Сейчас?! Нет, без серьезного наркоза это невозможно!
Тихо, стараясь не потревожить безмятежно спящего мужчину, я выскользнула из постели и оделась. С вечера мы не потрудились задернуть шторы, за окном над ломаной линией сгрудившихся крыш сияли крупные южные звезды, так что в комнате было достаточно светло, и мои сборы не затянулись.
Джинсы, майка, куртка, кроссовки, сумка с ноутбуком на плече, мобильник в одном кармане и пара денежных купюр в другом – я экипировалась быстро и рационально. А перед уходом снова подошла к окну, чтобы все-таки задернуть шторы – звездный свет мог побеспокоить Павла, а мне не хотелось, чтобы он среди ночи проснулся и обнаружил мое отсутствие.
Во дворике кто-то был! Я успела увидеть темную фигуру, которая при моем появлении в окне отпрянула от фонтана и растворилась в тени каменной арки.
