Питер развернулся и увидел то, от чего его дыхание прервалось. Он не хотел верить своим глазам. Он сделал шаг назад. Еще один…
Этот запах не было сил терпеть, а смотреть на это было невозможно.
Питер почувствовал, как спина его покрывается гусиной кожей – так было всякий раз, когда мама вынимала его из ванны.
Он слышал, как то, что он видел перед собой, сделало глотательное движение.
Питер почувствовал приступ тошноты. Он сделал еще один шаг назад, и молниеносно бросившееся к нему Оно достало бы мальчика, если бы вдруг под Питером не оборвалась земля.
И его бы вырвало, если бы это не случилось.
У Питера перехватило дыхание во второй раз, он падал с большой высоты. Его тело крутило меж ветвей, швыряло из стороны в сторону, он переворачивался как безмолвная кукла, и полет этот был так стремителен, что в какой-то момент показался Питеру долгожданным сном… И он не знал, хочет ли он проснуться или все-та- ки лучше спать.
С высоты тридцати метров он упал на широкие листья карликовой пальмы – пальметто. Отскочив от них, он сломал собой несколько листьев пальмы, стоящей ниже по склону обрыва.
Повредив еще несколько пальм, чьи листья теперь веером скатывались по крутому уклону, Питер рухнул на землю и потерял сознание.
Когда он открыл глаза, то снова увидел мать.
«Что ты видел перед тем, как отец ушел в джунгли?»
– Я видел то же самое… что видел только что, мама.
Странная вонь заставила его поморщиться. Он хотел дотянуться до носа рукой, чтобы не чувствовать ее, но мать, поцеловав мальчика в лоб, положила ему на лицо ладонь.
Питер закрыл глаза и впервые за эти годы по-настоящему уснул.
Солнечный свет пролился сквозь изумрудные джунгли, и мальчик, слившись с травой, тенями и бликами, стал совершенно незаметен.
* * *
Питер был найден через два часа двенадцать минут. Столько отсчитали стрелки на часиках Дженни. Она, Левша и Франческо пошли на поиски Питера, оставив всю остальную группу строить навес. Продемонстрировавший чудеса находчивости Франческо, кейс к руке которого – в этом уже никто за малым исключением не сомневался – прилип, ступил на ложную тропу и вскоре рухнул вниз, повторяя маршрут Питера. В отличие от мальчика итальянец оказался менее гуттаперчевым и упал довольно болезненно. Рухнув с вершины последней пальмы, но при этом не выпустив из руки кейс, он упал плашмя и задохнулся. Воздух выбило из его легких, и Франческо, чувствуя, что умирает от недостатка кислорода, стал царапать землю пальцами и напрягаться, пытаясь впустить внутрь себя воздух. Когда же ему удалось это, он едва не задохнулся во второй раз – от притока спасительного, а теперь убивающего его все того же кислорода. Искусственно вызванная кессонная болезнь опрокинула его на спину, кровь отлила от головы, и впервые за все время отплытия из Кубы он забыл о кейсе.
Свистя, как треснутый фагот, он перекатился на бок и уткнулся лицом во что-то твердое. Отпрянув, Франческо похолодел от ужаса. Перед ним лежал череп вытянутой формы, челюсти которого были украшены неровными, выщербленными, словно сломанными при поедании кирпичей,зубами.
Он пришел в себя через десять минут, когда люди наверху уже объявили поиски не только Питера, но и франческо, пропавшего неожиданно, словно провалившегося сквозь землю. Так, собственно, и было. Огромный котлован глубиной около сорока метров, поросший по склонам пальметто, а по краям высокой густой травой, был прекрасной ловушкой для всех, кто шел вперед, ориентируясь на стоящие впереди деревья. В итоге он легкомысленно шагал в пропасть.
– Я здесь! – крикнул Франческо, подняв голову, и в этот момент увидел кроссовки Питера. Точнее, их подошвы. После того, как он увидел череп, вид этих подошв мог вызвать какие угодно ассоциации, но Франческо перекрестился и заставил себя думать трезво. Он сделал несколько шагов по направлению к кроссовкам и, склонившись, увидел Питера.
– Эй! – сказал Франческо и потрогал Питера пальцем.
Открыв глаза, первое, что увидел мальчик, это ощерившийся череп, покрытый серым налетом старости и забвения.
Сев, Питер уперся ногами и руками в землю и стал быстро отползать спиной вперед.
– Эй, – донеслось до него откуда-то сверху, и он увидел итальянца. Того самого, у которого отец отнял пистолет. – Ты жив?
Итальянец что-то еще говорил по-итальянски, в чем-то уверял Питера, стучал ладонью по кейсу и показывал на небо. На свой бок показывал, зубы и ноги.
– Что… это?
Итальянец бросил взгляд на свою руку, брезгливо отшвырнул череп в кусты и стал старательно вытирать руку о пиджак.
Питер поднялся, он уже не боялся. Тем более не было страшно, потому что по склону, скользя и придерживаясь за ветви и корни деревьев, спускались Дженни и Левша. Его почему-то все здесь так звали – Левша. Очень странное имя для взрослого мужчины.
Питер встал рядом с Франческо, и оба они стали осматриваться. Как осматриваются в темноте люди, провалившиеся ночью на кладбище в пустую могилу.
Все дно котлована было усеяно костями и черепами. Одни из них были черными, другие светлее, а некоторые сверкали белоснежной чистотой…
– Что это такое? – спросила Дженни, вцепившись в плечо Питера, чтобы уже никогда не отпускать его.
И все наконец-то поняли, что тревожило их последние десять минут. Тяжелый, отвратительный запах. Дженни тут же почувствовала, как тяжелеют ее легкие от ужасных миазмов.
– Поднимаемся наверх, – хрипло приказал Левша, с отвращением осматривая дно котлована.
Схватив Питера за руку, Дженни рванулась наверх и тут же, поскользнувшись, упала на колени. Итальянец схватил ее за руку, и они втроем повторили безуспешную попытку.
Выбраться из огромного, размером с футбольное поле котлована, поросшего вдоль своих стен низкими пальметто и непролазным кустарником, оказалось не так-то легко, как в него спуститься.
Где-то далеко за спиной Левши раздался странный шум. Словно сильный порыв ветра вдруг прошелся по лесу. Левша обернулся. На западном склоне, метрах в трехстах от места их спуска, раздался треск и качнулись верхушки деревьев. Разобрать, кто стал этому причиной из-за залившей весь склон густой зелени, было невозможно. Кто-то невидимый, быстрый и сильный спускался вниз, и Левша, цепенея от необъяснимого ужаса, развернулся к своим спутникам. Заметили ли?…
Кажется, нет. Тем лучше.
Он снова обернулся. Несомненно, это были живые существа. Их было много – десять, двадцать, тридцать крон, расточительно раскинувших листву, содрогались от прикосновений, и с каждым шагом поднимавшихся наверх людей они отвечали двумя шагами вниз.
