— Нет, сначала понюхай! — И поднес бутылочку к ее носу.
Сначала Калабати подумала, что у нее подкосятся колени и она упадет. «Эликсир ракшасов! — Она пыталась выхватить бутылочку, но Джек оказался проворней. — Нужно во что бы то ни стало отнять у него эликсир!»
— Дай мне это, Джек. — Ее голос дрожал от ужаса.
— Зачем?
Калабати глубоко вздохнула и нервно заходила по комнате. «Думай, думай!»
— Кто это тебе дал? И пожалуйста, не спрашивай, для чего мне нужно это знать. Просто ответь.
— Хорошо, отвечаю: никто.
Калабати взглянула на Джека:
— Я перефразирую вопрос. Откуда ты это взял?
— Из спальни одной пожилой леди, которая исчезла в ночь с понедельника на вторник, и с этого времени от нее ни слуху ни духу.
Значит, эликсир был предназначен не для Джека! Он просто случайно оказался у него. Калабати начала приходить в себя.
— Ты пробовал его?
— Нет.
Бессмысленный вопрос. Ведь ракшас приходил сюда прошлой ночью. Калабати была уверена в этом. Должно быть, его притянул эликсир. Ее передернуло от мысли: «А что, если бы Джек был ночью один?»
— Должно быть, ты все-таки его попробовал.
Джек насупился.
— Ну да… чуть-чуть. Одну капельку.
Калабати подошла ближе, чувствуя тяжесть в груди.
— Когда?
— Вчера.
— И сегодня?
— Нет. Это не слишком приятное питье.
— Ни одна капля его не должна попасть на твои губы. Или на чьи-либо еще.
— Почему?
— Спусти это в туалет. Вылей в канализацию! Куда угодно! Только не пей больше.
— Что такое с этим питьем?
Джек начал раздражаться. Калабати знала, что он хочет получить ответ на свой вопрос, но, расскажи она ему правду, он бы подумал, что она сошла с ума.
— Это яд, — нашлась Калабати. — Тебе повезло, что ты только попробовал. Еще немного и…
— Неправда, — сказал Джек, поднимая еще не закупоренный пузырек. — Я сделал анализ. Токсинов в нем нет.
«Ну как я не сообразила, что, конечно, он должен был сделать анализ. Иначе откуда бы он знал, что там содержится трава дурба?»
— Оно отравляет другим способом, — начала она импровизировать, прекрасно понимая, что вряд ли Джек ей поверит. Если бы только она умела врать, как Кусум! — О, Джек, пожалуйста, послушай меня! Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось! Поверь мне!
— Я поверю тебе, если ты скажешь, что происходит. Я нашел этот пузырек среди вещей пропавшей женщины, ты говоришь, он опасен, но не хочешь сказать почему. Что происходит?
— Я не знаю, что происходит! Правда. Одно могу сказать — с каждым, кто выпьет эту смесь, произойдет нечто ужасное!
— Неужели? — Джек переводил взгляд с флакона на Калабати.
— Поверь мне! Пожалуйста, поверь!
Джек без предупреждения поднес пузырек к губам и сделал глоток.
— Нет! — бросилась к нему Калабати.
Слишком поздно. Он уже проглотил жидкость.
— Идиот!
Нет, это она настоящая идиотка! Калабати злилась на собственную глупость. Нужно было лучше думать! Если в она хорошенько подумала, то поняла бы, что это и должно было произойти. Не считая Кусума, Джек был самым непреклонным и бескомпромиссным человеком, которого она когда-либо встречала. Как она могла подумать, что он избавится от эликсира, не получив удовлетворительного объяснения, для чего он? Ей следовало предвидеть, что Джек поступит именно так. То, что влекло ее к Джеку, сейчас обрекало его на смерть.
А ее так к нему влекло. Глубина ее чувств к нему открылась ей, когда она увидела, как он глотает эликсир ракшасов. Любовников у нее было более чем достаточно. Они проходили по ее жизни, когда она жила в Бенгалии, в Европе и в Вашингтоне. Джек — нечто особенное. С ним она чувствовала себя легко и естественно. В нем было то, чего не было в других. Она не могла найти подходящего слова; пожалуй, больше всего подходило слово «чистота» — то, чего не хватало ей самой. Ей хотелось быть с ним, остаться с ним, сохранить его для себя.
Но сначала она должна найти способ помочь ему пережить эту ночь.
«Я поклялся себе… Клятва должна быть… Я поклялся себе…»
Кусум снова и снова повторял про себя эти слова.
Он сидел в кабине, держа на коленях «Гиту». Читать он не мог. На корабле было тихо, только доносилось снизу привычное шуршание. Но он не слышал его. Мысли в голове проносились бессвязным потоком.
Эта женщина, с которой он сегодня познакомился, — Нелли Пэтон. Он знал, что ее девичья фамилия — Вестфален. Бедная, милая, безобидная старушка. Любит шоколад, беспокоится о пропавшей сестре, не зная, что ее сестра уже не нуждается в этом, что ей нужно беспокоиться о себе. Оставшиеся дни ее жизни можно пересчитать на пальцах одной руки, а возможно, достаточно и одного пальца.
А эта очаровательная блондинка, сама не Вестфален, но мать одной из них. Мать ребенка, который вскоре останется последним Вестфаленом. Мать ребенка, который должен умереть.
«А может быть, я безумен?»
Он вспоминал о том долгом путешествии, в которое отправился, обо всем, что уже разрушено им, и вздрогнул. А ведь он только на половине пути.
Первым был Ричард Вестфален. Он отдал его на растерзание ракшасам, еще когда служил в посольстве в Лондоне. Кусум вспомнил любезнейшего Ричарда; его округлившиеся от ужаса глаза, крики и причитания когда он стоял перед ракшасами и отвечал на вопросы Кусума о своих тетушках и дочери, живущих в Соединенных Штатах. Он вспомнил, как Ричард Вестфален умолял его сохранить ему жизнь, взамен предлагая все, даже свою жену.
Ричард Вестфален умер недостойно, и этот позор останется на его карме в течение еще многих и многих перерождений.
Удовольствие, с которым Кусум отдал кричащего Ричарда Вестфалена на растерзание ракшасам, ужаснуло его. Он выполнял свой долг — и только. Время от времени Кусум тешил себя мыслями, что если все три оставшихся в живых представителя рода Вестфален такие же ничтожества, как Ричард, то, выполнив свою клятву, он окажет человечеству большую услугу.
Но как выяснилось, они не такие. Старая Грейс Вестфален была совсем из другого теста. Перед тем как упасть в обморок, она вела себя очень достойно. И когда Кусум отдал ее ракшасам, она была без сознания.
Но ни Грейс, ни Ричарда он не знал. Он видел их какие-то несколько минут перед тем, как пожертвовать их ракшасам. Конечно, он следил за ними, изучал их привычки и повседневное поведение, но никогда к ним не приближался, никогда с ними не разговаривал.
