— Я пришел сюда в надежде встретить тебя, — объявил он. — Мне надоели смертные женщины, мне прискучили все удовольствия, мне опротивела даже поэзия.
— Мне тоже скучно, — ответила она просто.
Луна поднялась выше, освещая одеяние женщины, давным-давно вышедшее из моды. Оно плотно облегало ее грудь, талию и бедра, пышными складками ниспадая вниз. Такие одежды Вальцейн видел только на старинных рисунках. Принцесса Морфилла, умершая триста лет назад, вполне могла носить похожее платье.
Кем бы она ни была, подумал он, эта женщина была удивительно прекрасной, с сильно вьющимися волосами, цвета которых он не мог определить в неверном свете луны. Ее губы были невыразимо манящими, а под глазами залегли тени усталости или печали. Около правого уголка губ он заметил маленькую родинку.
Свидания Вальцейна с самозваной Морфиллой продолжались каждую ночь под луной то растущей, точно вздымающаяся грудь великанши, то вновь убывающей. Каждый раз она ожидала его у мавзолея, в котором, по ее уверениям, жила. И каждый раз она отпускала его, называя себя дочерью ночи, когда на востоке занимался бледный рассвет.
Поначалу настроенный скептически, молодой поэт считал ее особой со странными склонностями и фантазиями, схожими с его собственными. У него был роман, не лишенный своеобразной прелести. Он не находил ни намека на опыт, которого ожидал: казалось, она не имеет ни малейшего представления о настоящем, но обладает сверхъестественной осведомленностью о прошедшем и о легенде Морфиллы. Вальцейн начал считать девушку ночным существом, уютно чувствовавшим себя лишь во тьме и одиночестве.
Ее глаза и губы, казалось, таят в себе забытые запретные секреты. В ее неопределенных уклончивых ответах он читал тайный смысл, вселявший страх и надежду.
— Я мечтала о жизни, — говорила она ему загадочно. — Но я мечтала и о смерти тоже. Сейчас, возможно, у меня другая мечта, и ты — ее часть.
— И я тоже хотел бы мечтать, — отвечал Вальцейн.
Ночь за ночью его отвращение и скука потихоньку отступали, сраженные очарованием призрачной обстановки, молчанием мертвых и его собственным отчуждением от похотливого и суетного города. Шаг за шагом, переходя от неверия к вере и обратно, он начал воспринимать девушку, как настоящую ламию. Тот неутолимый голод, который он ощущал в ней, мог быть голодом ламии; ее красота была совершенством существа, не принадлежавшего к миру людей. Он принимал свои отношения, как спящий человек то, что показалось бы немыслимым везде, кроме сновидения.
Вместе с верой росла и его любовь к ней. Страсть, которую он считал давно угасшей, вновь ожила в нем, еще более неистовая и неотступная.
Казалось, Морфилла отвечает на его чувства. Но она ничем не выдавала легендарного нрава ламий, уклоняясь от его объятий, отказывая ему в поцелуях, о которых он молил.
— Возможно, когда-нибудь позже, — обещала она. — Но сначала ты должен узнать, кто я такая, должен полюбить меня, не питая никаких иллюзий.
— Убей меня касанием своих губ, погуби меня, как, по слухам, ты погубила других своих возлюбленных, — умолял Вальцейн.
— Подожди, — ее улыбка была столь же нежной, сколько и мучительной. — Я не хочу, чтобы ты умер так скоро, ибо я слишком сильно люблю тебя. Разве не сладостны наши встречи среди гробниц? Разве я не исцелила твою тоску? Тебе так хочется прекратить наши свидания?
Но на следующую ночь он снова умолял ее, со всем пылом и красноречием заклиная уступить его страсти. Девушка дразнила его:
— А вдруг я всего лишь бестелесный призрак, бесплотный дух? Может быть, я просто пригрезилась тебе? Ты хочешь пробудиться от своих грез?
Вальцейн бросился к ней, протягивая руки в страстной мольбе. Она отпрянула, сказав:
— А что, если я обращусь в пепел и лунный свет, когда ты коснешься меня? Ты будешь жалеть о своей опрометчивой настойчивости.
— Ты — бессмертная ламия, — твердил Вальцейн. — Мои чувства говорят, что ты не призрак, не бесплотный дух. Но для меня ты обратила все остальное в тень.
— Да, в своем роде я достаточно реальна, — подтвердила девушка, тихонько посмеиваясь. Затем внезапно наклонилась, коснувшись губами его горла. На краткий миг он почувствовал их влажную теплоту, а затем ощутил резкий укус зубов, слегка пронзивших кожу и мгновенно отстранившихся. Прежде чем он успел обнять ее, она вновь ускользнула.
— Это единственный поцелуй, дозволенный нам как подарок, — закричала она, и стремительно и бесшумно унеслась прочь, мелькая между поблескивавшими в темноте мраморными надгробиями.
На следующее утро неприятное и неотложное дело требовало поездки Вальцейна в соседний город Псиом — лишь короткое путешествие, одно из тех, которые он совершал совсем не часто.
Он проехал мимо древнего некрополя, с нетерпением ожидая ночного часа, когда мог бы вновь увидеть Морфиллу. Ее мучительный поцелуй, извлекший несколько капель крови, привел Вальцейна в состояние сильнейшей лихорадки и безумия. Он, как и древнее кладбище, был одержим, и наваждение преследовало его всю дорогу до Псиома.
Ему необходимо было занять некоторую сумму у ростовщика. Покончив с делом, он вышел из дома вместе с неприятным, но нужным ему человеком, и увидел проходящую по улице женщину.
Ее лицо было лицом Морфиллы, хотя платье, разумеется, было другим. Он разглядел даже ту самую крошечную родинку в уголке рта. Ни один кладбищенский призрак не мог бы сильнее поразить и испугать его.
— Кто эта женщина? — спросил поэт ростовщика.
— Ее зовут Бельдит. Она хорошо известна в Псиоме, богата и знатна, и у нее несметное множество любовников. У меня были кое-какие дела с ней, хотя сейчас она ничего мне не должна. Вы хотите с ней познакомиться? Я могу вас представить.
— О да, я хотел бы с ней познакомиться, — согласился Вальцейн. — Она до странности похожа на одну особу, которую я знал очень давно.
Ростовщик хитро взглянул на поэта:
— Ее, может быть, не так-то просто завоевать. Стали поговаривать, что в последнее время она удалилась от удовольствий города. Некоторые видели, как она по ночам ходит на старое кладбище и возвращается оттуда на рассвете. Странный вкус, скажу я вам, а ведь она не какая-нибудь там шлюха. Правда, возможно, она бегает на свидания с каким-нибудь чудаковатым любовником.
— Объясните мне, как найти ее дом, — потребовал Вальцейн. — Пожалуй, я смогу обойтись без вашей помощи.
— Как вам будет угодно, — ростовщик разочарованно пожал плечами. — Это не слишком далеко отсюда.
Вальцейн быстро нашел дом. Бельдит была одна. Она встретила его тоскливой и беспокойной улыбкой, которая не оставила никаких сомнений в ее личности.
