— Мейда в Мехико. Двинулась за стадами на юг, как она сказала. — Миссис Байбер извиняющимся взглядом посмотрела на него. — Ну, за людьми. Боюсь, она не всегда вежлива.
— Не знаете ли, когда она приедет домой?
— Нет. — Яркие глаза смотрели на него. — А почему вы спрашиваете?
Гаррет пожал плечами.
— Так просто.
Миссис Байбер нахмурилась.
— Не нужно мне лгать, молодой человек.
Он застыл. Черт возьми! Чем я себя выдал?
— Не понимаю, о чем вы.
Она с легкой улыбкой сказала:
— В глубине души вы считаете ее своей бабушкой.
Удивительно. Чашка не дрогнула в его руке, хотя от прихлынувшего облегчения все тело расслабилось.
— Нет. Ведь на фото кто-то другой.
— Может, у вас неправильная фотография. Могу поспрашивать Мейду, когда она позвонит в следующий раз.
— Боже, нет! — Гаррет понизил голос, увидев, как она удивленно посмотрела на него. — Пожалуйста, не нужно. Нам обоим будет неудобно. — Не говоря уже о том, что это конец его надеждам застать тут Лейн врасплох. — Пожалуйста, ничего не говорите ей о мне.
Глаза ее смеялись, но она согласилась, и он сменил тему и заговорил о своей работе. Но не мог говорить о том, о чем больше всего хотел, — о своей пробежке накануне ночью.
Он взял с собой термос. Наполнить его оказалось сложнее, чем он думал: прокусить большее отверстие в сонной артерии коровы, затем дольше обычного ждать, пока кровь на ране свернется. К этому времени вокруг него собралась аудитория из трех койотов, которые по его приказу держались в стороне, но затем сопровождали почти на всем пути в город. Воспоминания об этом беге все еще возбуждали его… яркие звезды на черном бархате безлунного неба, дыхание его белым облачком вырывается в ночном воздухе, койоты, как призраки, бегут рядом. Ему так хотелось с кем-нибудь поговорить об этом. Как может Элен не считать свою жизнь одинокой?
Наконец он встал.
— Мне пора идти. Вызов может поступить с минуты на минуту.
Она проводила его до двери.
— Спасибо, что зашли. Навещайте меня.
Ни ад, ни чеснок не удержат его от этого.
Толстый слой облаков, нависший темными, насыщенными водой складками, не давал Гаррету видеть солнце, но он чувствовал, как оно село, ощутил, как спадает напряжение и нарастает поток внутренней энергии. В отдалении прогремел гром. Гаррет потянулся, глубоко, удовлетворенно вздохнул.
— Отличный вечер.
Нат удивленно поднял глаза.
— Странные вкусы у калифорнийцев. Для того, кто хотел бы завтра арканить жеребят, он совсем не хорош, партнер. Кстати, почему бы тебе не прийти к нам в воскресенье на ужин? Познакомишься с моей женой и детьми, потом посмотришь меня за работой.
До того, как он перестал есть обычную пищу, Гаррет не сознавал, сколько социальных условностей связано с едой. Он искал возможности отказаться подипломатичнее.
— Спасибо, но я собираюсь отоспаться. Но если хочешь, мы встретимся в загоне.
Они ехали по улице, проверяя двери магазинов и складов. Мимо двигался яркий субботний парад автомобилей. Голубой фургончик, который они заметили раньше, замедлил ход рядом с ними как раз настолько, чтобы ударить их боком. Из него выглядывал несовершеннолетний парень. Они сделали вид, что не замечают его.
— Однажды я за это задержал парня, — сказал Гаррет.
— Как? — Нат проверял двери скобяного магазина Риверза.
— Обвинил в неправильном использовании сигналов. Он показал левой рукой, что делает правый поворот, но не повернул. — Гаррет улыбнулся. — И судья оштрафовал его.
Радио Ната сказало:
— Баумен 303. 717 Лэндон. Том Локстон.
Нат подтвердил прием и вздохнул, когда они заторопились к машине.
— Черт возьми. Он прямо по расписанию.
— Кто?
— Том наполовину индеец. Как напьется — раза два в месяц, — сидит на пороге и стреляет в проходящие машины. Ни разу не попал, но ведь всегда бывает первый раз.
Они оставили машину на перекрестке в начале квартала и пошли к дому.
— Перекрой движение по другую сторону квартала, а я с ним поговорю, — сказал Нат.
Тощий человек с длинными волосами и красным платком на голове направил на них с порога дома 717 ружье. Гаррет смотрел на него.
— Может, остаться с тобой?
— Все в порядке. Только не пропускай сюда машины.
Гаррет пошел неохотно. Его так и подмывало вытащить пистолет. Останавливая движение, он не переставал следить за Натом и Локстоном.
Нат прислонился к калитке и небрежно окликнул:
— Привет, Том. Не опустишь ли ружье?
— Пока не подстрелю какого-нибудь белого, не опущу, — пьяным голосом ответил Локстон.
На пороге показалась женщина. Локстон рявкнул на нее.
— Том, давай поговорим, — сказал Нат и начал открывать калитку.
— Охранять, Кочайз! — крикнул Локстон.
К калитке бросился в ревом и лаем огромный черный пес. Нат торопливо отступил.
Женщина сказала что-то, чего Гаррет не расслышал. Локстон выругался и захлопнул дверь.
На порогах соседних домов показались люди. Гаррет позвал ближайшего и оставил его на перекрестке, а сам направился к Нату.
— Том, отзови собаку и положи ружье, — сказал Нат.
— Убирайся в ад!
Пес зарычал.
— Как вы обычно поступаете с собакой? — спросил Гаррет.
— Он ее раньше никогда не спускал. Должно быть, здорово напился сегодня.
Гаррет вспомнил койотов. Он стал обходить собаку, а когда она с рычанием повернулась к нему, посмотрел ей в глаза. Сказал:
— Кочайз, садись и успокойся.
Взвизгивая, собака попятилась.
Локстон закричал:
— Охранять, Кочайз!
Гаррет смотрел ей в глаза.
— Сидеть!
Пес снова взвыл, но сел. Локстон в гневе вскочил.
— Проклятый болван! Охранять!
— Ваша собака уважает закон, мистер Локстон, — сказал Гаррет. Как близко нужно подойти, чтобы подчинить себе? Он обдумал, что хочет сделать, попытался определить, не будет ли отрицательных последствий, как с врачом и Серрато при его возвращении на службу. Никаких последствий не увидел. Прошел мимо сидящего пса в калитку, сосредоточив все внимание на пьяном. — Пожалуйста, сэр, опустите ружье и тоже проявите уважение к закону.
Локстон смотрел на Гаррета, гневное выражение его лица постепенно сменялось спокойным. Он медленно положил ружье на порог.
Возвращаясь к машине, Нат в благоговейном страхе сказал:
— Раньше собака никого, кроме Тома и Милли, не слушалась.
Холодок пробежал по спине Гаррета. Как глупо опять привлекать внимание к своим вампирским способностям! Может, отшутиться, как накануне? Он заставил себя улыбнуться Нату.
