– Беда, – огорчилась Марина. – Так где ты, говоришь, монголов отыскал? Зачем они тебе понадобились?
В задумчивости она смотрела на тортик, уснащенный розочками, вероятно, раздумывая, чем его пилить. Поэтому в разговоре Марина участвовала лишь приблизительно.
– Я не говорил, что они мне понадобились. Никаких монголов я не откапывал. Это один мой знакомый так выражается. Не монгол, но вроде того.
– Слушайте, мальчишки, что вы заладили про монголов! Найдите мне, в конце концов, нож. Валер, ты мужик или не мужик?
– Правильно, лапушка. Мужик без ножа не мужик. Пойду в техотделе умыкну.
– А что празднуем? – осведомился Роман, незаметно стащив из коробки конфету. – День рожденья у тебя вроде бы зимой.
– Мой ребенок сегодня пошел в школу, – объявила Марина. – Я, как счастливая мать, хочу отметить это в узком служебном кругу. Что непонятно?
– Согласен, – сказал Роман. – Ребенка надо обмыть.
– Балда!
– Только по-моему ты преувеличиваешь масштаб события. Осень же на дворе. Картошку убирают, детей сажают.
– Полосатик, ну откуда ты такой взялся на мою голову? – вздохнула Марина.
– За парту сажают, я имел в виду, – поправился Роман.
– Обалдуй. Первый раз в первый класс – такой масштаб тебя устраивает?
– Меня любой устраивает, если на халяву тортом кормят.
– А это не на халяву, – сказал вернувшийся Валера. – С тебя штопор. – Он протянул Марине нож жестом оруженосца, вручающего шпагу своему господину.
– Благодарю, – ответила Марина и вдруг воскликнула: – Старая колода! Совсем память отшибло.
– Я сделал вид, что не слышал этого, – Валера уселся за стол и тоже приложился к коробке конфет.
– У Джека ведь нож есть! Со штопором! – возвестила прозревшая Марина. – Ром, посмотри в верхнем ящике.
Выдвинув ящик, Роман поворошил бумаги, достал со дна складной нож. И тут он увидел нечто, заставившее его похолодеть. Это был предмет, очень сильно занимавший его в последнее время, но как-то неуместно смотревшийся в столе у Джека. Потому что их ответственный секретарь поэзией не увлекался и не мог отличить Пушкина от Пастернака.
– Нашел?
Он перебросил ножик Валере. Марина разрезала торт. Чайник шумел.
Роман снова уткнулся носом в ящик стола и извлек из-под бумаг книгу Бодлера – «Цветы зла». Несколько страниц были с закладками. Роман бессмысленно глядел на название, не решаясь открыть том, потому что догадывался, что найдет в нем.
– Секретные материалы интересуют? – Валера перегнулся через стол и тоже склонился над книгой. – Ну-ка.
Он отобрал у Романа Бодлера, пролистнул страницы.
– С каких пор Джек читает стихи? – Валера задрал брови вверх. – От тебя, что ли, заразился?
– Вряд ли, – ответил Роман, чувствуя, что заливается румянцем.
Валера вернул ему том.
– Ну чего, так и будем вокруг да около ходить? – он смотрел на Романа, откровенно желая получить немедленный ответ.
– Вокруг чего? – Роман понял, что сейчас его припрут к стене неопровержимым доказательством, которое он держал в руке. Румянец вовсю полыхал на его щеках, выдавая с головой.
– Вокруг стола, естественно. А ты что подумал?
– Ах это. Ерунда, – выдохнул Роман.
Он положил книгу в ящик. Но ужасные мысли, рожденные ею, шумели в мозгу, как кипящий чайник, мешая полноценно участвовать в застольной беседе.
Валера разлил вино по стаканчикам и поднял тост:
– Ну, за счастливых мам.
Роман оценил качество торта по достоинству, несмотря на вихрь в голове. Валера принялся рассказывать очередную туристическую историю. Марина восхищалась, а Роман, слушая, не слышал, ковырял ложкой крем и переживал личную драму.
– …на островах Микронезии. Это в Тихом океане.
– Ты и там был?
– Немного совсем не доплыл. Но знаю из первых рук. Приятель мой, Лешка Казаринов, рассказывал. Это такой древний обычай – Заклание богов. Практикуется только там, дикарями племени Пуатумоту.
– Они что – до сих пор дикари?
– Натуральный каменный век. Дыхание цивилизации их не задело. У них там, как водится у язычников, многобожие. Деревянным идолам поклоняются. Ну и жертвоприношения, само собой.
– Человеческие?
– А это когда как. Если много детей в году народилось или старики слишком зажились на свете – так чем лишний рот кормить, лучше этот самый рот как раз на корм отправить. Это даже почетно – стать пищей богов. Но боги – они, сама понимаешь, привередливые, человечина для них не деликатес, а так, требуха рыбья. Вот эти дикари и придумали себе ритуал. Раз в году они досыта кормят своих богов изысканным, божественным яством.
– Что бы это могло быть, если не попки младенцев?
– Ха, попки! Шутить изволите, Мариночка. Для бога деликатесом будет другой бог. Вникай в философию каменного века.
– Да уж, мудрецы эти твои дикари.
– Нет, ты послушай дальше. За месяц до совершения обряда кормления они вырезают себе новых деревянных идолов, как две капли похожих на прежних. Потом свергают старых богов и на их место ставят новые деревяшки. А из старых делают дрова. Сжигают эти резные бревна на виду у новых богов. Те вкушают жертвенный дым, поскольку в ином виде пищу принять, естественно, не могут. Считается, что этого божественного дыма им хватит, чтоб не помереть с голоду до следующего Заклания.
– Тощие, наверно, эти боги.
– Зато какая экономия продуктов. Особенно в голодные годы. Но меня в этой истории умиляет один момент. Новые боги получают тот же облик и те же имена, что у старых, поскольку сожженным все это уже как бы ни к чему. Хотя во время церемонии все делают вид, что вкушающие и полыхающие огнем – это разные боги. Потому что, ну сама посуди, невозможно ведь кормить бога им же самим.
– Странно. Какая-то грустная история. Чем-то она мне не нравится.
– Ну, боги хотят кушать, а в жизни надо за все платить, даже богам. И за жратву, и за возможность быть богом – хотя бы только на год. А у богов и плата должна быть соответствующая – божественная. Как говорится, жажда – все, а имидж – еще больше. Эй, мыслитель Родена, – Валера растормошил застывшего над чашкой чая Романа, – чего такой скукоженный, о чем задумался?
– Ерунда, – снова отмахнулся Роман.
– Что ты заладил про ерунду. Лучше скажи, что ты думаешь о дикарях племени Пуатумоту. Тебя-то эта история, надеюсь, развлекла?
– Да-да, – рассеянно ответил Роман. – Жажда – все. Боги жаждут. И требуют «Свободу».
– Какую еще свободу? – удивился Валера.
– Пойло такое газированное. Кто его потребляет, становится свободным.
– Рекламы насмотрелся, бедняга, – посочувствовала Марина.
– Я даже сам сочинял ее, – грустно добавил Роман.
Коллеги обменялись многозначительными взглядами.
