Макс вовремя сдержался и ничего не сказал о своих встречах с Маргаритой. Он имел оружие, которое необходимо было прятать до времени.
– Почему, где бы ты ни появился, – с отвращением спросил Валентин, – ты всегда тащишь за собой воз всякого дерьма? Ты еще не понял, что между нами нет ничего общего?
“Конечно, – с тоской подумал Макс, – я всегда был для тебя ничем. И тебе всегда есть куда пойти. Но подожди, ты тоже останешься один. И это сделаю я. Ты тоже переживешь унижение быть брошенным – и переживешь это вдвойне”.
Возможно, Валентин думал услышать мольбу о прощении, возможно, он еще бы поломался и простил эту “измену”. Но казалось, что вся эта придуманная ревность нужна лишь для того, чтобы избавиться от Макса, как от лишней обузы.
“С ней он так не разговаривает, за нее он держится, – обиженно размышлял Макс, – а я – лишний. Ну и пусть! Теперь лишним станет он”.
Он не стал бросаться вдогонку и устраивать истерику. Не начал мечтать о самоубийстве – эта мысль его больше не развлекала. Он ушел. Но теперь он уже знал, куда идти.
Они сидели на двуспальной кровати в маленькой квадратной спальне с голубыми стенами, с запахом краски и особенной послеремонтной пустотой. Сквозь тонкую занавеску светила луна – вечное полнолуние, сопровождающее ее жизнь.
В этом голубом аквариуме был сосредоточен весь мир, потому что мир за окнами не имел для этих двоих никакого смысла.
Эта комната, напоминающая нутро лилии, казалась бесстыдной. Наполненной шорохами и ворожбой. – Что такое “Система прозрения Хо”? – говорила Маргарита. – Я как-то лежала так в полудреме и вдруг услышала голос. Нет, не в прямом смысле услышала. Он был похож на мои собственные мысли там внутри вот этой самой головы. – Она тряхнула лохматыми волосами. – Но не могла же я думать о том, чего никогда в жизни не слышала и ни в одной книге не читала. Верно?
Макс кивнул. Ему нравилось ее слушать, но он не особенно вникал во всякие сложные изыскания. – Я представила старика в шляпе, похожей на пагоду. Он говорил: “... тело человека окружают десять прозрачных оболочек. Поэтому мы видим мир совсем не таким, какой он есть на самом деле. Но я нашел способ разбить их. Изнутри и снаружи”. – И он дал тебе этот способ? – Сначала мне казалось, что это лишь мое воображение, бред усталости. Я даже предположила начало шизофрении или, на крайний случай, опухоль мозга. Но тогда он сказал мне что-то такое, чего я до сих пор не могу понять. Он мне назвал книгу, номер страницы и слово, которое я должна найти. Я нашла эту книгу у подруги в библиотеке и... – И какое это было слово? – Это было мое имя в переводе на китайский. Маргарита – жемчужина – Вэй Чжу. И я нашла это слово. Факт. Хотя тот, кто убедил меня, не позаботился о том, чтобы в это поверили другие. Ты тоже можешь все посчитать подтасовкой, и в этом случае мне нечего будет предъявить. Так что, либо ты веришь просто так, либо не веришь вовсе, но только сразу об этом скажи и не называй меня сумасшедшей за глаза, как это бы делали другие. Они не могут понять, что я тоже никогда ни во что не верю бездоказательно. Вера для меня – эксперимент, повторенный бессчетное количество раз, и только потом приятие того или иного явления.
Макс поморщился. Вступление казалось сложным, формулировки тяжеловесными, и казалось, что Маргарита в чем-то пытается оправдаться. В чем?
– Ну, а дальше что? – нетерпеливо спросил он, передернув плечами.
– А дальше-то вот что, – противным голосом передразнила Маргарита. – Для того чтобы получить прозрение, нужен партнер, с которым можно работать в паре. Обрести с ним единое поле, общий разум и эмоции.
– И тело? – глупо спросил Макс.
– Нет, тело у каждого останется свое, – серьезно ответила Маргарита. – Но зато все остальное – общее, одно.
Она еще долго излагала основы своей системы, а Макс верил, потому что аналитическое чутье напрочь изменяло ему в этом иррациональном доме.
– Но ты всегда должен помнить, что система верна только тогда, когда в ее написании нет ошибки. Представь, что это всего-навсего цепочка иероглифов, и если хоть одна графема будет начертана неправильно, тот система станет нечитаемой. Она не исчезнет, но каждый из партнеров будет вечно ходить по кругу, пока не исправит ошибку.
– Значит, в твоей системе прозрения можно заблудиться? Значит, она опасна? Но я бы хотел... – Макс задумчиво уставился в пространство. – Я бы хотел... – повторил он, пытаясь оформить в слова какое-то смутное желание.
– Я знаю, что это ты, – Маргарита заметно нервничала, что было ей несвойственно. – Но прежде чем ты согласишься, ответь: хватит ли у тебя сил, навсегда остаться привязанным к другому человеку. Каждую минуту знать его состояние, его мысли. Это ведь несвобода.
– Так сразу я ответить не могу. Но все это очень интересно... А потом, может быть, еще ничего и не получится.
– Но, может и получиться, а узнаешь ты об этом в самый неожиданный момент, когда это для тебя уже может стать ненужным. Ведь результат может проявиться не сразу.
– Я все понимаю, только... – Макс замолчал.
– Только что?
– Почему ты предлагаешь это мне? Разве Валентин не согласен стать твоим партнером?
– А с чего ты взял, что я ему предлагала? – удивилась Маргарита. – Он подходит для этого не больше, чем моя кошка. Он же – предатель.
– И ты с этим предателем...
– В постели он – бог. Но разве я искала в нем чего-то еще? Разве я тебе говорила о чем-то таком? Я говорила?
– Нет, не говорила. Но, ты же собираешься мстить. Значит, все не так просто. Значит и тебя что-то задевает, но ты не признаешься. Почему ты молчишь?
– Не молчу. Думаю.
Маргарита взяла сигарету.
– Пойми, – сказала она, – что разборки с Валентином, – это еще не вся жизнь. Какими бы они ни были интересными, все рано или поздно закончится. И мне бы не хотелось посвящать свою жизнь подобным дрязгам. Сейчас это больно, так больно, но потом придет лишь пустота и скука, что еще хуже. Но именно сейчас необходимо восстановить справедливость, чтобы потом не остаться в собственных воспоминаниях жертвой. Я не желаю быть жертвой, даже если об этом никто кроме меня не будет знать.
Макс хотел сказать, что никакая она не жертва с ее-то силой. Но вовремя сдержался. Кто знает, какой бы взрыв за этим последовал. Он устал задавать вопросы, он устал получать ответы.
А потом магнитофон наигрывал тихую мелодию, в которой рассыпались и сладко звенели леденцовые шарики. Макс наклонился и поцеловал ее наугад, в плечо.
Если бы Макса теперь спросили, что это было, он ответил бы – искры, круговорот огненных искр. Метеорит, сгоревший красным фейерверком в воздухе и оставивший ожоги по всему телу.
