Они зашли внутрь.
— Брат, у меня от тебя мурашки бегут по коже! — пробурчал Рэйдж.
Направляясь в центр города, Мэри поймала себя на мысли, что академик Павлов все-таки был прав. Паника, возникшая после сообщения из офиса доктора Деллы Кроше, скорее рефлекс и не имеет никакого разумного объяснения. «Дальнейшие анализы» могли означать что угодно. Любая новость от врача ассоциировалась в ее голове с некой бедой, но это не повод строить беспочвенные догадки. Она понятия не имела, что с ней. Может быть, все в порядке. Ведь в течение двух последних лет она хорошо себя чувствовала, восстанавливаясь после болезни. Это просто усталость. У кого не бывает? Просто много работает, а теперь вот — и волонтерством занялась.
Утром Мэри первым делом запишется к доктору на прием. А сейчас ей нужно начать смену на телефоне доверия вместо Билла.
Тревога слегка рассеялась. Мэри сделала глубокий вдох. Следующие сутки обещали стать испытанием на прочность, когда нервы натянуты до предела, а в голове — вихрь беспорядочных мыслей. Осталось дождаться, пока паника минует все фазы, и проявить силу духа, если страх станет нестерпим.
Мэри припарковала «хонду» на открытой стоянке 10-й улицы и быстро зашагала к обшарпанному шестиэтажному зданию. Еще в 70-х годах этот мрачный неблагополучный квартал хотели определить под офисы. Но все пошло наперекосяк. Сейчас офисные помещения соседствовали с дешевым съемным жильем.
На входе она замедлила шаг и помахала рукой двум полицейским, проезжавшим мимо на патрульной машине.
Главный офис «телефона доверия для предотвращения самоубийств» располагался на третьем этаже. Она посмотрела на светящиеся окна. Первое знакомство с этой организацией состоялось, когда сюда звонила сама Мэри. Три года спустя она уже отвечала на вечерние звонки по четвергам, пятницам и субботам, выходила работать в праздничные дни и подменяла, когда нужно, коллег.
Никто не знал, что она звонила сюда раньше. Никто не знал, что у нее лейкемия. Она и словом не обмолвится, если опять придется вступить в войну со своей кровью.
Мэри собственными глазами видела смерть матери. Девушка не желала, чтобы кто-то рыдал над ее постелью, прекрасно зная, что на смену отчаянным мольбам о чудесном исцелении приходит немая ярость. Мэри не собиралась притворяться, что все будет хорошо, когда каждый вздох мог оказаться последним, а органы в любую минуту отказать.
Что-то нервы опять расшатались.
Слева от себя Мэри услышала шорох и уловила едва заметное движение — будто бы кто-то шмыгнул за угол. Она набрала код на замке и поспешила зайти внутрь. Поднялась по лестнице на третий этаж, остановилась перед дверью в офис телефона доверия и нажала на звонок.
Прошла мимо стола секретаря, помахала рукой висевшей на телефоне Ронде Ньют — руководителю организации, кивнула Нэн, Стюарту и Лоле — сегодняшней смене — и заняла свободную кабинку. Из сумки достала бутылочку воды, прежде убедившись, что под рукой в наличии и бланки, и ручки, и справочник телефона доверия.
Одна из ее линий тут же подала голос. Мэри посмотрела на экран — этот номер она знала хорошо. Полицейские говорили, что звонок платный. И местный.
Ее клиент.
Со вторым звонком она подняла трубку.
— Телефон доверия. Мэри слушает. Могу я вам помочь? — следуя установленному сценарию, произнесла она.
Тишина. Ни единого вздоха.
Она услышала затихающий вдалеке гул мотора. По полицейским сводкам, звонили каждый раз с улицы, постоянно меняя телефонные будки. Так что отследить звонившего полиция не могла.
— Мэри слушает. Могу я вам помочь? Я знаю, это вы, — нарушая протокол, тихо произнесла она. — Рада, что опять позвонили. Назовите, пожалуйста, свое имя или сообщите, что вас волнует.
Она подождала. Звонок оборвался.
— Что, опять? — просила Ронда, прихлебывая травяной чай.
— Ты о чем?
Мэри положила трубку. Ронда кивнула в ее сторону.
— Я слышала много звонков, но ни один не выходил за рамки протокола. И вдруг ты прямо-таки полезла в трубку.
— Ну да…
— Послушай: сегодня я разговаривала с полицейскими. Они могут лишь давать краткие сведения о каждом платном звонке по городу, не более.
— Я сто раз повторяла: мне абсолютно ничего не угрожает.
— Откуда тебе знать?
— Ронда, да ладно тебе. Эти звонки продолжаются вот уже девять месяцев. Если бы мне собирались навредить, давно это сделали бы. Я просто хочу помочь…
— Это меня и беспокоит. Ты словно защищаешь звонившего, кем бы он ни оказался. Ты все принимаешь чересчур близко к сердцу.
— Неправда. Сюда звонят с определенной целью. Я знаю, что могу оказаться им полезной.
— Мэри, хватит. Ты только послушай саму себя!
Ронда придвинула стул и села.
— Мне нелегко говорить об этом, — она понизила голос, — но тебе нужно передохнуть.
— Зачем? — отпрянула Мэри.
— Ты проводишь здесь слишком много времени.
— Я работаю, как и все.
— Ага, а еще засиживаешься здесь после окончания смены, постоянно подменяешь других. Прямо фанатик. Сейчас ты здесь за Билла, но когда он вернется, отправляйся домой. Отдохни пару неделек. Переосмысли все. Работать здесь, что и говорить, утомительно. Поэтому тебе стоит слегка отстраниться.
— Ронда, только не сейчас. Ну пожалуйста, не сейчас. Мне это нужно как никогда в жизни.
Ронда накрыла ладонью кисть Мэри, сжавшуюся в кулак.
— Сама знаешь: здесь не то место, чтобы решать свои личные проблемы. Ты одна из моих лучших волонтеров. Я буду ждать твоего возвращения. Но всему свое время. Развейся малость.
— Боюсь, что у меня нет времени, — еле слышно прошептала Мэри.
— Что?
Мэри спохватилась и натянуто улыбнулась.
— Пустяки. Конечно же ты права. Уйду, как только явится Билл.
Билл появился спустя час. Уже через пару минут Мэри выскочила на улицу. Придя домой и заперев за собою дверь, она прислонилась спиной к деревянной стене. Вокруг тишина. Кошмарная, гнетущая тишина.
Господи, как же она хотела вернуться в офис телефона доверия. Услышать спокойные голоса других волонтеров, несмолкающие звонки, мерное потрескивание ламп под потолком…
Если ни на что не отвлечься, ее сознание начнет рисовать ужасные картины: больничная койка, иглы, море лекарств. На одну мучительную секунду она словно увидела себя со стороны. Голова без единого волоска. Болезненно-бледная кожа. Запавшие глаза. Нисколечко не похожа на себя. Совсем не она.
Ей вспомнилось, как страшно утратить свое «я». После химиотерапии она довольно скоро перешла в жалкую категорию больных, причем больных смертельно. Стала лишь жутким напоминанием другим о недолговечности человеческого тела, о смертной природе всего живого.
