Бентли Литтл - Мать Майи

Я боялся спрашивать, но нужно было знать.

- Что случилось?

- Мой член, - забормотал он невнятно, - напал на меня.

- Что?

- Я проснулся, а он превратился в змею. Он ужалил меня в ногу, обвился, вцепился в живот, я чувствовал, как в меня проникает яд. Тогда я побежал на кухню, схватил нож и отрезал его.

Потребовалось время, чтобы осмыслить услышанное. Прессмен отрезал собственный пенис? Я представил, как мать Майи хихикала про себя, создавая заклятие.

- Доктора залатали меня, но пришить его обратно не смогли. Он все еще был живой. Нам пришлось его убить. - Он поморщился, хватаясь за спинку дивана. - Итак, что вам удалось узнать?

Я рассказал ему правду:

- Майя мертва. Мать убила ее. И она винит в ее смерти вас. - Я кивнул на его промежность. - Значит, это будет продолжаться. Вам придется мучиться, пока не умрете. А тогда она получит власть над вами после смерти. Она сможет делать что угодно с вашей душой.

- Я ее убью, - заявил он. - Найду эту суку и убью.

- Это ничего не изменит. Проклятие работает, и, насколько я понимаю, ее смерть не остановит его. Все гватемальцы напуганы. Она могущественная женщина.

- Так какие же у меня возможности? Я пожал плечами:

- Их три. Первая: заставить ее прекратить это, убедить ее снять проклятие, что, учитывая ситуацию, едва ли возможно. Вторая: маяться с этим дерьмом до самой смерти, а затем угодить в ее мстительные ручки… - Я помедлил.

- А третья?

Я поднял на него глаза.

- Вы можете сами распорядиться собственной жизнью. Тогда этому будет положен конец. Ее проклятие убьет вас… в конечном счете. Но если вы возьмете дело в свои руки, вы прервете его действие, разрушите ее планы.

Я говорил холодно, я говорил спокойно, но на самом деле я до смерти боялся. Не Большого Человека, уже нет, а того, во что я ввязался, сил, с которыми нам приходится иметь дело. Я был уже на пределе, а Прессмен по-прежнему взваливал все на мои плечи. Предполагалось, что я знаток, а на эту роль я никогда не претендовал и никогда ее не желал.

Он тем временем обдумывал выгоды самоубийства.

- Значит, если я суну дуло в рот…

- Нет, - возразил я. - Нужно зарезаться или повеситься. Его рука сползла со спинки дивана.

- Почему? - Он сверкнул на меня глазами. - Какая, на хрен, разница?

- Я не знаю почему. Но разница есть. Не я придумываю правила, я лишь рассказываю о них. Почему-то существует лишь два способа, с гарантией избавляющих вас от действия проклятия. Выстрел может сработать, но, с другой стороны, может и не сработать. А у вас будет только один шанс, необходимо удостовериться, что все пройдет как надо.

Он помотал головой, отталкиваясь от дивана и вставая.

- Проклятье! Тот способ, которым я хочу прикончить себя, не годится, потому что какая-то сучка напустила на меня свое вуду. Нет, я найду ее, избавлюсь от нее, и мы посмотрим, сработает ли это.

Он говорил это в четверг.

В пятницу у него выпали зубы.

В субботу он начал испражняться камнями.

Его люди нашли горничную, а позже ее нашли копы, у нее были выбиты зубы, руки отрублены, интимные части тела отрезаны, анус набит камнями. Как и Гектор, она была в мусоросжигателе, ее оставили там умирать, в следующие дни еще несколько гватемальцев, которые, как я понял, были в родстве с матерью Майи, тоже были найдены мертвыми.

Но беды Большого Человека от этого не прекратились. Его страдания усилились, к середине недели он спасался только мощнейшим обезболивающим.

Я продолжал расспросы, используя свои источники, даже съездил к Переплетчику, но все оказалось правдой, и никто не знал, как исправить сделанное ведьмой.

Я устранился, сидел дома, старался уйти от этого дела, не думать о нем, но в итоге он позвонил мне, и я пошел. В нем почти не осталось черт жесткого самоуверенного правителя криминального мира, которого я увидел в первый день нашего знакомства. Он был сломлен, он плакал, был пьян и измотан, он сказал мне, что хочет повеситься.

Только он слишком слаб, чтобы сделать это.

Я сказал, что он мог бы позвать на помощь кого-нибудь из своих людей, он ответил, что не хочет, чтобы это делали они, да они, скорее всего, и не станут. Еще он хотел быть уверен, что все делает правильно, что все будет, как надо.

- Вы единственный, кто разбирается в этом дерьме, промямлил он.

Я нехотя кивнул.

Он схватился за мое плечо. Я думал, он хочет убедиться, что полностью владеет моим вниманием, но, кажется, он просто держался за меня.

- Я не хочу страдать после смерти, - прошептал он. Его глаза лихорадочно блестели и глядели пристально. - И я не хочу, чтобы эта дрянь победила. - Он заговорил громче. - Твоя дочь была лучшей из всех, кого я когда-либо трахал! - прокричал он в пустоту. Я взял эту потаскуху так, как она хотела! Я дал ей то, что она хотела! Я дал ей то, что она хотела!

Я оставил его в спальне, вышел в гараж, нашел веревку, завязал петлю, перекинул через балку и затянул узел.

В последнее мгновение он передумал. Многие передумывают. Это тяжкий способ уйти, болезненный и жестокий, в тот миг, когда он оттолкнулся от стула, он заскреб рукой по веревке и заболтался в воздухе.

Я хотел было ему помочь. Какая-то часть меня хотела ему помочь.

Но я не помог.

Я позволил ему трепыхаться, пока он не затих, глядел, как он умирает. Возможно, за это я пойду в ад, но угрызений совести я не испытываю. Я хотел бы сказать, что позволил ему умереть ради него самого, чтобы мать Майи не получила его душу. Но правда в том, что я желал его смерти. Я решил, что всем нам будет лучше без него.

- Это за Гектора, - произнес я негромко.

Я минуту постоял, глядя, как он поворачивается на веревке, и мне действительно стало не по себе. Такого никому не пожелаешь, я был рад, что он спасся, что ему не придется больше страдать.

Но еще я был рад, что с ним покончено.

Я вышел из спальни, прошел через холл, в кухне один из его людей ел крекеры.

- Звони копам, - сказал я ему. - Он мертв.

Холуй тупо уставился на меня. Он знал, что произошло, но, казалось, событие застало его врасплох.

- Что я им скажу?

Я потрепал его по щеке, проходя.

- Не переживай. Что-нибудь придумаешь.

Я вышел, сел в машину и как можно быстрее помчался прочь от этого дома. Воздух внутри автомобиля был спертый, но я не обращал внимания, у меня было такое чувство, будто меня только что выпустили из тюрьмы, я мчался по грязной дороге через пустыню, мимо крестов, мимо обломков куклы и пугал с черепами, к далекому белому смогу Финикса, дрожащему в жарком воздухе.