В условленном месте меня уже ждал Эмиль.
— Их там тысячи, — произнес он, выкатив глаза, и продемонстрировал свое ведро, плюс еще целлофановый пакет, забитый грибами под завязку. — Никогда не видел столько.
— А Иваныч где?
— Пока не пришел.
Я взглянул на часы и зафиксировал цифры 18:20. Пора было возвращаться. На небо сверху легла тень крадущейся ночи. Решили, что подождем. Куда он от нас денется, в конце концов? Никуда. Пока время шло, стали обсуждать столь феноменальное количество грибов. Эмиль сделал предположение, что здесь очень богатая веществами почва, а в Староверском бору грибы не растут по причине естественной преграды — реки. Поразмыслив, я согласился с Лапиным. Да, тут нужно сделать оговорку и сказать, что я категорически не верю во всяческую мистику, паранормальные явления и народный фольклор, поэтому заведи мой друг песню о леших, заманивающих нас вглубь для расправы, я бы поднял его на смех, а затем подверг разрушительной критике.
Иваныч не появился спустя полчаса, не явился и через час.
Мы забеспокоились. Решили сами пойти в том направлении. Эмиль достал свой мясницкий нож и посоветовал не выпускать из рук мой. Хотя выглядело это довольно карикатурно, мне стало как-то не по себе. Вдруг окружающее пространство сделалось чуждым — я остро чувствовал это кожей. Каждый звук вызывал беспокойство и заставлял прислушиваться. Казалось, что из глубины чащи на тебя внимательно смотрят чьи-то глаза.
(Очередной продолжительный глоток воды из стакана и на этот раз долгая, минутная пауза)
Вы смотрели мультик про Алису в стране чудес? Это хорошо. Сейчас объясню, почему.
Мы шли по следу пеньков от срезанных грибов сотню или полторы сотни метров. Ландшафт постепенно понижался. Выходило, что мы вступаем в низину или овраг. Вокруг жужжало комарье; насекомые остервенело жалили незащищенные участки кожи. Но вскоре мы начисто про них позабыли.
Пеньки закончились — дальше начались грибы. Очевидно, у дяди тоже оказалась переполненной посуда. Но почему-то вместо того, чтобы развернуться, он пошел вперед. Почему? Из любопытства, полагаю. И мы последовали дальше. Грибы продолжали расти в одинаковых интервалах, где-то отклоняясь, но в целом сохраняя направление. Сбоку тоже проглядывали шляпки. Может быть, образовывали вторую дорожку — да кто их знает. Чем дальше мы продвигались, тем очевиднее становился один факт.
Грибы увеличивались в размерах. Я отчетливо понял это, когда встал рядом с очередным боровиком, шляпка которого достала мне до коленной чашечки. К вашему сведению, это уровень в сорок-пятьдесят сантиметров. Неплохо, правда?
Мы почти не говорили. Достаточно того, что мы видели и запоминали. Впечатлений хватит на всю оставшуюся жизнь. Шаги наши сделались медленнее, осторожнее. Мы не шли — крались, стараясь не задеть грибные зонты удивительно громадных маслят, сыроежек, волнушек, подосиновиков и подберезовиков, семейств опят, лисичек и, конечно же, белых королевских грибов, которые росли все скопом и в таком обилии, что, казалось, нас окружает грибная ферма.
Внезапно деревья расступились, открывая вид на небольшую прогалину. Картина, открывшаяся перед нами, по степени фантастичности могла бы соперничать с самым тяжелым наркотическим бредом или оказаться плодом воображения какого-нибудь сочинителя, типа Льюиса Кэрролла. Точно так же, как в его «Алисе», здесь росли грибы, достигавшие в высоту метр или полтора. Многие из них представляли собой засохшие, окаменевшие остовы, полуразрушенные и полые внутри. Другие же, наоборот, казались свежевыросшими, они сально поблескивали в серых отсветах дня. Для полного комплекта не хватало еще гусеницы и сумасшедшего кролика. Мы с величайшей осторожностью подошли к центру площадки и тут увидели Иваныча.
Мой дядя лежал на земле. Рядом валялась опрокинутая корзинка. Грибы наполовину высыпались, некоторые раздавило. Я бросился к Иванычу, потряс его за плечи. Дядя не реагировал; похоже, находился в состоянии обморока. Но при обмороке глаза человека закрыты, правильно? А его широко открытые глаза пожирали небо. Оказавшийся рядом Эмиль предположил, что это паралич и указал на скрюченные руки и ноги. Я пригляделся. Действительно, конечности моего дядьки скрутило, будто от сильной судороги; на ощупь они были, как деревянные. Еще его бескровное лицо и шею, словно мука, обсыпал какой-то бледно-желтый порошок, что мне сильно не понравилось.
Затем Эмиль стал орать. Громко и истерично, как баба. Никогда бы не подумал, что он способен на такой крик. Лапин пятился и показывал куда-то в противоположный конец полянки. Я посмотрел в указанном направлении.
И увидел.
Там находился крупный валун, спиной к которому прислонилось существо, отдаленно напоминавшее человека. Похоже, оно лежало здесь давно. На людское происхождение прямо указывала обычная одежда. Оставив на время Иваныча, я медленно подошел поближе. Страх почему-то отсутствовал. Расстояние до существа сокращалось, и по мере приближения я смог разглядеть детали. Остановившись в паре метров, я внимательно осмотрел это.
Несомненно одно — несчастный когда-то был самым обычным мужчиной. Но сейчас он представлял собой рыхлое, белесое с трупными пятнами месиво в людской оболочке, по всему телу которого росли грибы. От него густо несло гнилью и сладковатым ароматом нагноения. Кожу покрывала пленка слизи. И грибы. Десятки грибов торчали из его груди, безобразными фурункулами бугрились на руках, прорывались из-под одежды, раздувая габариты тела, отчего возникало чувство, что его вот-вот разорвет от внутреннего давления. Из мест, где они разодрали кожу, сочилась ржавая жидкость, от одного вида которой возникали рвотные позывы. Выходило, что его плоть выполняет роль своеобразной питательной среды. И знаете, какие грибы росли на нем? Опята. Самые обычные, мать их, опята. Готов спорить, съедобные.
— Дима? — беспомощно позвал Лапин, топчась где-то сзади. Слишком поглощенный увиденным, я не сразу удостоил напарника ответом.
— Дима, умоляю, пошли отсюда!
Я мельком глянул на Лапина, а когда вновь повернулся к существу, оно уже смотрело на меня. Оказывается, оно еще жило. Каким-то непостижимым образом жило. Представляете? Зрачки обесцветились и колебались, как отражение в пруду. Я замер, словно под гипнозом: зачарованно наблюдал, как его рот медленно раскрывается, и клейкая слизь растягивается между верхней и нижней губой.
— Спо… — промычало оно, но не в силах закончить фразу, расслабило мускулы…
Не помню, как ушел оттуда. Кажется, меня оттащил Эмиль.
Зато хорошо помню еще один эпизод. Мы стоим над Иванычем, стараясь не смотреть в сторону умирающего чудовища, и пытаемся принять какое-то решение. Очевидно, что дядя парализован и придется тащить его на себе. Лапин вынул свой чудо-навигатор, но эта высокотехнологичная ерунда в чаще не работала. Впрочем, как и мобильники. Наблюдая за тем, как он терзает свою игрушку, я еле сдерживался от того, чтобы не дать дураку бодрящую пощечину.
