Почтовый служащий заверил его в том, что оно будет завтра же поутру доставлено адресату. Если же оно, паче чаяния, попадет в чужие руки, содержание его было абсолютно невинным, в то время как саму фрау фон Альтерн должны были насторожить его ссылки на посольство в Стокгольме и на меры предосторожности, предпринятые для охраны острова, где располагался испытательный полигон и экспериментальная база Пенемюнде. Таким образом, она должна сообразить что к чему, связать воедино визит отпускника-майора в Северную Германию и свое собственное донесение, переправленное разведслужбам союзников.
После бессонной ночи, проведенной на ногах, приятели чувствовали себя совсем разбитыми и решили до конца дня отдохнуть. Грегори остался в своем номере, а Купорович отправился к себе наверх.
Так случилось, что проспали они до утра.
Поутру, ровно в восемь, Грегори разбудил громкий стук в дверь — пришел Купорович, который, выспавшись, горел желанием приступить к своим обязанностям денщика. Он забрал для чистки и утюжки китель Грегори, его офицерские сапоги и ремень.
Спустя три четверти часа пуговицы на кителе Грегори, сапоги и пряжка ремня были начищены до зеркального блеска. Грегори спустился позавтракать, потом пошел убивать время, блуждая по улицам. Около полудня он возвратился в гостиницу, предупредил привратника о том, что ожидает даму, и обосновался на эспланаде кафе, спиной к витрине, чтобы перед глазами была центральная городская площадь.
Лениво наблюдая за летаргически сонной городской жизнью, он углубился в размышления о том, придет ли по его зову фрау фон Альтерн, или ему придется форсировать события и предпринимать более рискованные шаги для налаживания с ней контакта. Машин на площади было мало, и он сразу заметил появившийся довольно обшарпанный грузовичок, из тех что обычно используют фермеры для перевозки инвентаря и продуктов земледелия.
Из кабины вылезла высокая и худая женщина лет сорока и направилась к входу в гостиницу. Когда она подошла ближе, Грегори обратил внимание, что у нее овальное лицо с высокими скулами, очень светлые глаза и подвижный, выразительный рот. Ее довольно мясистый нос, смуглая кожа и, хотя он не видел цвета ее волос, забранных под косынку, не вызывали у него ни малейшего сомнения, что перед ним еврейка. Прекрасно осведомленный о том, что девяносто девять процентов евреев Гитлер со своими подонками отправил в газовые камеры или гноил в концентрационных лагерях, Грегори с изумлением смотрел на еврейку, свободно разгуливающую на свободе живой и невредимой по центральной площади одного из городов Северной Германии, и глазам своим не верил, гадая, какую же цену ей, должно быть, пришлось заплатить за свою свободу.
Привратник стаял у дверей и сплетничал с дружком, но когда женщина спросила его о чем-то, он отвлекся и указал на Грегори. В голове у англичанина тревожно заверещал будильник, предупреждая об опасности: в этом городке никакая другая женщина, кроме фрау фон Альтерн, не могла спрашивать о нем, а эта еврейка не могла быть настоящей фрау фон Альтерн. Следовательно, та, настоящая, была уже в лапах гестапо, там же, где и его вчерашнее письмо.
Без сомнения, они там здраво рассудили, что истинная немка и патриотка не могла отправить разведданные британским спецслужбам и выдать государственную тайну, значит, британский агент ждет, что на связь к нему придет иностранка, а раз страдания евреев при нацистском режиме достигли неслыханных дотоле масштабов, то они, естественно, породили ответную ненависть к своим мучителям. Таким образом, надо послать в качестве подсадной утки к англичанину именно представительницу гонимой несчастной нации.
А тот факт, что она разгуливает на свободе, логично бы было, с точки зрения Грегори, объяснить либо ее близкими отношениями с каким-нибудь видным нацистом, либо тем, что ей пообещали сохранить жизнь и не отправить в газовую камеру при условии, что она разыграет эту грязную роль в их грязных играх. Ведь на что только человек не способен — лишь бы выжить! Но как ему себя вести в подобной ситуации? Времени на размышления у него практически не было.
По мере того как высокая плоскогрудая женщина приближалась к его столику, Грегори бессознательно отметил про себя, что ее одежда, когда-то приличная, даже шикарная, теперь выглядела поношенной и висела мешком. И вообще ее вид вызывал впечатление какой-то неухоженности и полного равнодушия к своей внешности, что лишь убедило его в том, что ее скоропалительно выпустили из концлагеря и подослали к нему. Он собрался и принял решение. Необходимо приложить все старания, чтобы убедить ее: он офицер, приехавший в бессрочный отпуск, здесь он с единственной целью порыбачить и подлечить нервы, поправить свое здоровье. А то, что поганые наци используют своих евреев как наживку для разведчиков — так этот их подлый прием давно уже не нов, только они недооценивают противника. Как же, черт подери, ему выдумать в такой короткий срок достаточно правдоподобную легенду о недавней службе в Швеции, ведь они очень быстро и эффективно могут проверить, соответствуют ли его утверждения действительности, или это не более чем наглая ложь? И еще. Если они подослали эту еврейку и в их руках письмо к фрау фон Альтерн, значит, среди людей за соседними столиками есть их агенты в штатском, только и ждущие от него какого-то неверного шага или движения.
Грегори поднялся, щелкнул каблуками, поклонился женщине в лучших армейских традициях пруссаческого юнкерства и отрывисто представился: «Боденштайн».
Внимательно разглядывая его огромными светло-серыми глазами, хранившими серьезное выражение, она протянула руку, которую он галантно поднес к губам, пробормотав:
— Фрау фон Альтерн, рад познакомиться с вами и выразить мою глубочайшую признательность за то, что вы сочли возможным скрасить одиночество солдата и согласились принять мое приглашение на ленч.
— Рекомендации наших общих знакомых было достаточно для меня, — ответила женщина. — И разве это не долг любой из нас — сделать все от нас зависящее, чтобы наши храбрые воины не скучали во время отпусков. Но, как мне показалось, вы были несколько удивлены, когда увидели меня, так сказать, во плоти, не так ли?
Голос у нее был низкий, грудной, по-немецки она говорила с заметным акцентом, поэтому Грегори сказал вполне открыто:
— Что для меня было полной неожиданностью — так это ваша внешность. Я… я не предполагал, что вы иностранка.
— Странно, очень странно, — заметила она, опускаясь на стул, который он вежливо предложил. — Странно, что наши общие знакомые не сказали вам, что я турчанка и вышла замуж за Ульриха фон Альтерна тогда, когда он служил при посольстве в Анкаре. Должно быть, вам также неизвестно, что мой горячо любимый супруг пал смертью храбрых на Восточном фронте полгода назад.
