Не было, конечно, никакой тайны в том, что случилось. Линии, которые несли свет в дома современных людей, были порваны, и упавшие от тяжести льда ветви деревьев лежали повсюду. Рефаим знал, что это было хорошо для него. За исключением упавших ветвей и других развалин, оставленных на шоссе, улицы казались главным образом проходимыми. Если бы большая электрическая машина не была сломана, люди начали ежедневную возобновленную человеческую жизнь.
“Нехватка эллектричества держит в домах людей,” бормотал он себе. “Но что держит ее?”
С унылым стоном, Рефаим, вышел в открытую ветхую дверь, автоматически ища открытое небо как бальзам его нервам. Воздух был прохладным, и плотным, с сыростью. Низко вокруг зимней травы, туман висел в волнистых листах, как будто земля пыталась укрыть себя от его глаз.
Его пристальный взгляд поднялся, и Рефаим потянул длинное, дрожащее дыхание. Он вдыхал небо. Это казалось противоестественно ярким по сравнению с затемненным городом. Звезды подзвыли его, также, как и острый полумесяц уменьшающейся луны.
Рефаим жаждал небо. Он хотел это под своими крыльями, проходя через его темное, крылатое тело, лаская его с близостью матери, которую он никогда не знал.
Его непострадавшее крыло двигалось, протягиваясь больше чем длина тела людей около него. Его другое крыло дрожало, и вечерний воздух, Рефаим вдохнул взыв от него в отчаянном стоне.
Сломанный! Слово било через его ум.
“Нет. Не обязательно.” Рефаим говорил громко. Он покачал своей головой, пытаясь убрать необычную усталость, которая заставляла его чувствовать себя все более и более беспомощным, все более и более поврежденный. “Сконцентрируйся!” Предупреждал себя Рефаим. “Я должен найти отца в это время” Ему все еще не было хорошо, но ум Рефаима, хотя утомленный, был более ясным, чем было после его падения. Он должен быть в состоянии обнаружить некоторый след своего отца. Независимо от того, сколько расстояния или времени отделило их, они были связаны кровью и духом и особенно подарком бессмертия, которое было неотъемлемым правом Рефаима.
Рефаим изучал небо, думая о потоках воздуха, к которым он столь привыкя, к сожалению. Он потянул глубокий вздох, поднял его непострадавшую руку, и протянул дальше, пытаясь коснуться тех неуловимых потоков и остатков темной магии Иного мира, которые томились там. “Покажите где найти его!” Он обратил свою просьбу к ночи.
На мгновение он подумал, что он чувствовал вспышку ответа, далеко, далеко на восток. И затем усталость была всем, что он мог чувствовать. “Почему я не могу ощущать тебя, отец?” Разбитый и необычно исчерпанный, он медленно опустил руку.
Необычная усталость. . .
“Всеми богами!” Рефаим внезапно понял то, что истощило его силу и оставило его сломанной раковиной себя. Он знал то, что препятствовало ему ощущать путь, который взял его отец. “Она сделала это.” Его голос был тверд. Его глаза сверкали темно-красным.
Да, он был ужасно ранен, но как сын бессмертного, его тело должно было уже начать свой процесс преображения. Он дважды спал, так как Воин стрелял в него от неба. Его ум очистился. Сон должен был продолжить восстанавливать его. Даже если, поскольку он подозревал, его крыло было надолго повреждено, остальная часть его тела должна быть заметно лучше. Его права должны были возвратиться к нему.
Но Красная пила его кровь, и запечатлела его. И при этом, она нарушила баланс бессмертной власти в Рефаиме.
Гнев поднялся навстречу разочарованию.
Она использовала его, а затем бросила.
Так же, как отец.
“Нет!” он немедленно поправил себя. Его отец был изгнан неоперившейся Верховной Жрицей. Он возвратился бы, когда он был в состоянии, и затем Рефаим будет на стороне его отца снова. Это была Красная, тем кто использовал его, а затем отвергал.
Почему сама мысль об этом, вызывает такую непонятную боль в нем? Игнорируя чувство, он поднял свое лицо к знакомому небу. Он не хотел это Запечатление. Он только спас ее, потому что он был должен ей жизнь, и он знал слишком хорошо, что одна из истинных опасностей этого мира, так же как следующее, была властью неоплаченного долга жизни.
Хорошо, она спасла его — перевязала его, укрыла его, и затем освободила его, но на крыше вокзала, он возвратил долг, помогая ее побегу от смерти. Его долг жизни ей был теперь оплачен. Рефаим был сыном бессмертного, не слабого человеческого отпрыска. У него было немного сомнений, он мог разорвать это Запечатление — этот смешной побочный эффект спасения её жизни. Он использовал бы то, что оставили его силы, и затем он действительно начнет заживать.
Он дышал ночью снова. Игнорируя слабость в его теле, Рефаим сосредоточил силу его желания.
“Я призываю власть духа древних бессмертных, который является месторождением неотъемлемого права, чтобы приказать разорваться”
Волна отчаяния пронесла крах по нему, и Рефаим, пошел против рельсов балкона. Печаль шла всюду по его телу с такой силой, что это опутило его на колени. Так он оставался, задыхаясь с болью и шоком.
Что случилось со мной?
Затем, и это странно, чужой страх заполнил его, и Рафаим начал понимать.
“Это не мои чувства,” сказал он себе, пытаясь найти его собственные эмоции в водовороте бедствия. “Это ее чувства.”
Рефаим задыхался, поскольку безнадежность следовала за страхом. Steeling непосредственно против длительного нападения, он изо всех сил пытался стоять, борясь с волнами эмоций Стиви Рей. Решительно, он вынудил себя перейти через нападение и усталость, которая тяжелела неуклонно в нем — чтобы коснуться места власти, которые лежат запертыми и бездействующими для большей части человечества — место, которое его кровь держала под контролем.
Рефаим начал просьбу снова. На сей раз в целом с другим намерением.
Позже, он сказал бы себе, что его ответ был автоматическим — что он действовал под влиянием их Запечатления. Это просто было более сильно, чем он ожидал. Это было омерзительное Запечатление, которое заставляло его полагать, что самый верный, самый быстрый способ закончить ужасный поток эмоций от Красной состоял в том, чтобы защитить её от того, что вызывало ее боль.
Не может быть, что он интересуется, что у неё болит. Этого никогда не может быть.
“Я призываю власть духа древних бессмертных, который является месторождением неотъемлемым правом, чтобы приказывать.” Рефаим говорил быстро. Игнорируя боль в его избитом теле, он потянул энергию от самых глубоких теней ночи, и затем направил ту власть через него, обвиняя это в бессмертии. Воздух вокруг него блестел, поскольку это стало запятнанным с темным алым сиянием. “Через бессмертную энергию моего отца, Калоны, которая отбирала мою кровь и дух с властью, я посылаю вас в мою —” Тут, его слова прервались. Его? Она не была чем-нибудь принадлежащим ему. Она была… она была… “Она – Красная! Верховная Жрица вампиров тех, что потеряны,” он наконец выболтал. “Она привязана ко мне через Запечатление крови и через долг жизни. Пойдите к ней. Усильте ее. Приблизьте ее ко мне. Бессмертной частью моего существа я командую этим так!”
