– Ты что, видишь в темноте?
Джейф как-то не задумывался об этом, но теперь понял, что это действительно так.
– Как ты этому научился?
– Я не учился.
– Может, это астральное зрение?
– Может быть.
– Хочешь, отсосу у тебя еще раз?
– Нет.
Он без устали следовал туда, куда вел его инстинкт, встречая на своем пути людей и оставляя их за собой – испуганных, рыдающих или мертвых. Он прощал себе все – цель была слишком величественна.
Закон, казалось, забыл о нем. Быть может, тело Хоумера так и не нашли, или полиция решила, что он стал жертвой собственной неосторожности. Во всяком случае, никаких признаков слежки он не замечал. Он шел, куда хотел, и делал, что хотел, пока не настало время.
Тогда он находился в убогом мотеле в Лос-Аламосе, штат Нью-Мексика, где он заперся в комнате с двумя бутылками водки, задернув шторы от дневного света. Он не ел уже сорок восемь часов – не потому, что у него не было денег; просто не хотелось. Подстегиваемые голодом и водкой, мысли побежали быстрее, сталкиваясь и подгоняя друг друга. По его распростертому телу ползали вездесущие тараканы. Он не обращал на них внимания – только брызгал водкой, если становилось слишком щекотно. Он думал.
Он познал физическую сторону жизни: холод и жару, голод, секс. Он не хотел переживать все это снова; во всяком случае, не как Рэндольф Джейф. Должна быть другая сторона жизни, где секс и убийство, и печаль, и голод вновь обретут новизну – но чтобы достичь ее, нужно сделаться Творцом, обновить себя и мир.
Уже перед рассветом, когда даже тараканы расползлись по щелям, он услышал зов.
Он был спокоен. Сердце билось медленно и ровно. Мочевой пузырь опустошался сам собой, как у младенцев. Он не чувствовал ни жара, ни холода. Ему не хотелось спать. На этом перекрестке – не первом и, уж конечно, не последнем – он был готов к тому, что его ожидало.
Он встал, оделся, захватил оставшуюся бутылку водки и вышел. Зов не ослабевал по мере того, как холод ночи отступал, и солнце все сильнее грело землю. Он шел босиком. Ноги начали кровоточить, но он не обращал на это внимания, прихлебывая водку, чтобы окончательно заглушить боль. К полудню, когда водка кончилась, он оказался посреди пустыни, следуя в направлении зова. Мысли покинули его мозг, даже жажда обретения Искусства на время отступила.
Осталась пустыня. Ближе к вечеру он достиг места, где призрачными казались даже самые простые вещи – земля под ногами и темнеющее небо над головой. Он не был даже уверен, что движется. Это состояние приятно удивило его, но оно не продлилось долго – вскоре ночь опять сменилась днем, и он опять увидел себя, Рэндольфа Эрнеста Джейфа, стоящим посреди пустыни. Было раннее утро. Солнце еще не поднялось, но уже нагрело необыкновенно прозрачный воздух.
Теперь он чувствовал боль и усталость, но зов не утихал. Он будет идти, пусть даже все его тело потрескается, как ноги. Позже он вспоминал пустой город и стальную башню, стоящую среди безмолвия. Но тогда он очнулся только у двери в маленький каменный домик, где последние силы оставили его я он рухнул прямо в темноту за открывшейся дверью.
Когда он очнулся, дверь была закрыта, зато его ум, словно избавившись от усталости и недоумения, четко отмечал все вокруг. Перед ним пылал очаг, с другой стороны которого сидел старик с печальным лицом, серым, как у клоуна, пятьдесят лет стиравшего грим. Волосы – вернее, их остатки – тоже были серыми и длинными. Он сидел, скрестив ноги. Пока Джейф набирался сил для разговора, старик чуть приподнялся и громко пукнул.
– Ты отыскал путь сюда, – сказал он. – Я думал, ты не дойдешь. Очень многие погибли на этом пути.
– Куда «сюда»? – смог, наконец, спросить Джейф.
– В Провал. Провал во времени. Я скрываюсь здесь. Это единственное место, где я в безопасности.
– Кто ты?
– Меня зовут Киссон.
– Ты из Синклита?
На лице за огнем отразилось удивление.
– А ты немало знаешь.
– Нет, только отрывки.
– Мало кто слышал про Синклит.
– Я некоторых знаю.
– Да? – в голосе Киссона послышалось напряжение. – Интересно, кто же это?
– У меня были их письма, – начал Джейф, но осекся, обнаружив, что не помнит, где оставил эти письма, принесшие ему столько горя и радости.
– Чьи письма? – спросил Киссон.
– Людей, которые знали... об Искусстве.
– И что же они знали?
Джейф покачал головой.
– Я не очень много понял. Мне кажется, что есть какое-то море...
– Есть. И ты, конечно же, хочешь найти его и получить над ним власть?
– Да.
– А что за это? – осведомился Киссон. – Что ты можешь предложить?
– У меня ничего нет.
– Об этом позволь судить мне, – отрезал Киссон и поднял глаза к потолку, словно хотел разглядеть что-то в поднимающемся дыме.
– Ладно. Ты получишь все, что захочешь.
– Вот и чудесно.
– Мне нужно Искусство.
– Да-да, конечно.
– Я уже все видел, – сказал Джейф.
Киссон окинул его взглядом.
– В самом деле? Что-то не верится.
– Мне нужно... мне нужно (что? как сказать?), мне нужен смысл, – выдавил он.
– Ну и с чего начнем?
– С моря, – напомнил Джейф.
– А-а, ну да.
– Что это за море?
– Ты когда-нибудь любил? – ответил Киссон вопросом на вопрос.
– Думаю, да.
– Тогда ты дважды видел Субстанцию. В первый раз когда вышел из утробы, и второй – когда спал с любимой женщиной. Или с мужчиной, – он усмехнулся. – Это неважно.
– Море называется Субстанцией?
– Именно так. И в нем есть острова под названием Эфемериды.
– Я хочу туда, – выдохнул Джейф.
– Ты туда попадешь. Как минимум, еще один раз.
– Когда?
– В последнюю ночь своей жизни. Так бывает со всеми. Трижды люди окунаются в море Мечты. Если меньше, они сходят с ума. Если больше...
– То что?
– То они перестают быть людьми.
– А Искусство?
– Ну... Тут мнения расходятся.
– Ты владеешь им?
– Владею?
– Искусством. Владеешь ли ты Искусством? Можешь обучить меня?
– Возможно.
– Ты из Синклита. Один из них. Ты должен знать все.
– Один? – удивился старик. – Я последний. И единственный.
– Тогда поделись со мной. Я хочу изменить этот мир.
– Скромно, однако.
– Хватит прищуриваться! – рявкнул Джейф, все более уверявшийся, что его водят за нос. – Я не уйду с пустыми руками, слышишь, Киссон? Обучившись Искусству, я смогу посещать Субстанцию, так ведь?
– С чего ты это взял?
– Это так?
– Так. Но повторяю: откуда ты узнал это?
– Я просто соединил известные мне детали, – Джейф улыбнулся. – Субстанция ведь за пределами нашего мира, так? И Искусство дает возможность ступить за его пределы в любое время, когда захочешь. Палец в пироге.
