…в отличие от нормальных людей, испытывающих подлинные горестные чувства от невосполнимой утраты. Утраты друга, утраты партнера, утраты напарника.
И если среди ночи в дверь квартиры звонок, то не опасайтесь, агент Скалли, не хватайтесь за пистолет… Ах, да! Вы его сдали… Но и за кухонный нож не хватайтесь, и за сердце. Просто пришел нормальный человек, испытывающий подлинные горестные чувства, аналогичные вашим, агент Скалли. Зачем пришел? Просто так… Выразить, разделить… всё такое. Всё такое бессмысленное и нерациональное, но столь присущее нормальным людям.
— Фрохики?
Фрохики, Фрохики. Шляпа в роговых очках. Шатаясь от… гм, не только от горя. С бутылкой «Джи энд Би» в судорожном кулаке.
— Фрохики… Который час?
— Я знаю, что сейчас поздно. Но я всего час назад узнал о… печальном событии. Вот… Не мог не прийти к вам… Или мне лучше уйти? Простите меня за мою вольность.
— Сколько же вы в себя влили, Фрохики?
— Х-ха! Вы пустую посуду принимаете, мисс?
Невеселая шутка. Бутылка «Джи энд Би» действительно уже пуста, выпита до дна.
— Тары нет, сэр.
Шуткой на шутку, невеселой на невеселую.
— Еще раз прошу простить меня… Элементарно захотелось посидеть, помянуть.
— Заходите, Фрохики, заходите. Увы, могу предложить только чаю или кофе.
— Кофе.
Кофе так кофе. Отнюдь не помешает, а то и поможет, — учитывая состояние интеля Фрохики.
— А у вас есть «Моккона»?
— Конечно же, у меня есть «Моккона»! То есть у меня был «Моккона». Молдер и выпил всё. «Нескафе» устроит? Увы, только растворимый.
«Нескафе» так «Нескафе». Растворимый так растворимый. Разве в марке кофе дело?! Просто… мы любим бывать у Скалли…
Ну, и что скажете, интель Фрохики? Душу будете бередить? И себе и собеседнице? О-о, и еще как!
— Знаете, Скалли, он был моим настоящим другом. Знаете, что такое настоящий друг?
— Знаю, Фрохики. Он был и моим настоящим другом.
— Простите, брякнул… Вы же были напарниками…
— Партнерами…
— Да-а… Он был отличным парнем и прекрасным профессионалом. Знаете, каким он был профессионалом?!
— Знаю, Фрохики.
— Простите, опять брякнул… Да-а… Единственная подлинная жемчужина в куче дерьма!
— Спасибо за комплимент, Фрохики.
— Что? В смысле?.. А! Ну простите и еще раз простите! Снова брякнул… Конечно же, вы тоже в этой куче… жемчужина. Надо понимать, эстафета перешла к вам? От Молдера?
— Боюсь, нет. Я сегодня лишилась работы.
— Сволочи! Они играют не по правилам.
— Что вы знаете, Фрохики, о правилах игры без правил!
— Вы правы, Скалли, вы правы. Нет, но однако! Зла не хватает!.. Они — как мыши, которые, стоит зажечь свет, врассыпную бросаются прятаться в вязанку дров.
— М-да… Мыши, убившие кота.
— Говорят, Скалли, у кошки семь жизней.
— Ой, да прекратите вы, Фрохики, свои интеллигентские штучки. Метафоры-хренафоры! Выговорились? Вам еще кофе? Или вы уже пойдете?
— Я не пьян, Скалли. Вы думаете: вот пришел никчемный Фрохики пьяный в хлам и среди ночи морочит голову… вместо того, чтобы пойти домой и там с горя заснуть… Всё такое бессмысленное и нерациональное, но столь присущее интелям… Да! Я пьян! Но! Но, Скалли, но!.. Я не настолько пьян! Я ведь спросил: эстафета перешла к вам?
— Ну… Если угодно, да.
— Кому угодно?
— Да никому не угодно, если честно.
— А вам самой?
— Мне — угодно.
— Вот и мне!.. Нате! Это вырезка из «Геральд трибюн».
— Вы в нее бутылку заворачивали, Фрохики? Или готовили вместо пипифакса?
— Ну помялась немножко… Вам форму или вам содержание?
— Содержание, Фрохики, содержание.
— Тогда читайте, читайте!
— Ну?.. В Трентон-сити найдено тело мужчины… Белый, на вид тридцать лет… Пуля в затылок… Травма, несовместимая с жизнью… Никаких следов борьбы… Почерк профессионала… Убитый опознан как некий Кеннет Суннер, известный в анархистских кругах под прозвищем Вонючка…
— Мы в «Одиноком стрелке» звали его Башковитым.
— Фрохики?
— Да, Скалли, да. Тот самый хакер, влезший в директорию Министерства обороны и скачавший те самые икс-файлы…
— От одного приятеля-анархиста…
— Что?
— Я спрашивала Молдера, откуда у него дискета. Он ответил: от одного приятеля-анархиста.
— Вот видите!
— Погодите, Фрохики! Не мешайте!.. Так-так… Адата? Каким числом датировано? Здесь только вырезка…
— Восемнадцатое апреля. Вчера. Уже позавчера.
— Да, но это… убийство было совершено уже после гибели Молдера…
— Вот видите!.. Скалли, а вы… вы уверены в гибели Молдера? Может, все-таки…
— Не может, не может. Уверена. К сожалению… Нет, но… срань господня! Неужели они настолько глупы?!
— Кто?
— Кое-кто, Фрохики. Они. Т-твари!.. Когда твари испуганы, они очень агрессивны.
Резервация племени навахо Нью-Мексико
Смерть есть смерть. После нее нет ничего.
Но и жизнь есть жизнь. И она продолжается.
Всюду жизнь, так сказать. И в резервации племени навахо — тоже.
Пришлые бледнолицые ушли. Больше не возвращались.
Юный змеелов Эрик по-прежнему промышляет гремучками. Но к заброшенному карьеру — больше ни ногой. Дед Алберт строго-настрого наказал: туда — ни ногой больше! Собственно, там и делать нечего. Прах и пепел. И гремучки оттуда ушли. Тем более тогда незачем Эрику туда…
А не очень-то и хотелось! Более того, очень не хотелось!
И ладно! Пустыня большая — от горизонта до горизонта. И даже больше, если с неба посмотреть. Но люди не летают, как птицы…
Зато птицы летают. Стервятник — птица. Летает. Парит, зависает, кружит. Стаей.
Стервятник — птица большая и сильная, но трусливая. Она не убивает свою добычу. За нее добычу убивают другие. Когда стервятники кружат над пустыней, значит, они ждут когда живое станет мертвым. А дождавшись, спланируют на землю и раздерут на куски это самое живое, ставшее мертвым. А значит…
…А это значит, что пока там — живое. Там — в районе заброшенного карьера. Судя по стае стервятников, парящих в ожидании…
Святые-здешние! Хоть иди к деду-дене на поклон: мол, нельзя ли все-таки съездить полюбопытствовать?
— Нельзя! А что такое вдруг?
— Да стервятники…
— Где?
— Как раз над…
— М-м… Точно!.. Тогда — все равно нельзя. Но вместе со мной можно. Выдержит твой мустанг нас двоих, Эрик?
— Должен. Не Боливар, чай!
— А троих?
— А кто еще с нами туда?
— Туда — никто. Оттуда — может быть.
— А кто?
— Тот, над кем кружат птицы, Эрик.
…А кружат они над нагромождением камней, в котором угадывается кисть руки. Безвольная, безжизненная. Нет, судя по осторожным стервятникам, обладатель этой руки скорее жив чем мертв… или скорее мертв чем жив… В общем, на грани…
