— Только не садись никуда, сестренка! — поспешил предупредить Ноан. — Я выделю тебе ванну, только помойся!
Фыркнув, я встала посреди комнаты, буравя его взглядом. Подойдя к дивану сзади, опершись руками о его спинку, Ноан застыл лицом ко мне. Его щегольской камзол носил на себе следы моих грязных пальцев. Они настолько выбивались из идеального франтовского вида вампира, что я не удержалась и расхохоталась в полный голос.
Ноан обиделся. Поджал губы, скрестил руки.
— Сейчас ванна будет готова. Я зайду позже.
— Нет. Стой. — Когда брат попытался проскользнуть мимо меня, я схватила его за рукав, — Ванна — это хорошо. Но расскажи все поскорее, то есть сейчас. И да! Пусть твои птенцы раздобудут мне нормальной крови. Без ваших глупых изысков.
Брат вздохнул. С горечью посмотрел на залапанный мною камзол. Алые глаза осуждающе сузились. Так мы и стояли друг напротив друга, глядя друг другу в глаза, и видя там свое собственное отражение. Увы, но глаза сородичей — единственное, что нас отражает.
В покои влетели сразу две младшие вампиршы. В руках они несли ведра, от которых шел пар. Мы не шелохнулись. Только, когда стоявшая за ширмой глубокая ванна наполнилась горячей водой, а лишние вампиры удалились, я позволила себе отойти от брата и скрыться за ширмой.
— Я все еще жду объяснений, — напомнила я, скидывая грязную одежду на пол. Сквозь полупрозрачную ширму, мне хорошо виделось, как всплеснул руками в немом раздражении Ноан. Что его так выводило: мои манеры или грязная одежда на чистом полу? Или все сразу?
— Веомага… ты!.. — братец не закончил гневную фразу. Я бесцеремонно его перебила. В конце концов, он младше. Вот и пусть терпит.
— Я голодна! Где мой ужин?
Из-за ширмы я услышала гневное сопение. Надо же, вампирам абсолютно незачем дышать, а вот человеческие привычки и реакции сохранились. И не вытравишь их, даже спустя сотни лет. Ноан явно не обрадовался тому, что его фострэ меня притащили. Клык даю, что сейчас он представлял, как хорошо ему было б без меня за этой тонкой ширмой.
Пока брат нарочито громко чем-то гремел и хлопал дверью, кого-то подзывал, я погрузилась в горячую воду. Прекрасное ощущение. Вечный холод, исходящий от мертвого сердца, пусть на несколько минут, но покидал бессмертное тело. Можно было ощутить себя вновь живой. Почти живой… Поэтому я не любила горячие ванны. Они напоминали, что я всего лишь высшая нежить, оживший мертвец. И мое место — в земле.
— Держи. Без примесей. Только из чьей-то шеи. Как ты этим питаешься?
Братец поставил на небольшой трехногий столик бокал с темной жидкостью и снова вышел за ширму. Я сделала пару глотков. Хорошая кровь, здоровая, свежая, теплая.
— Вы, гнездовые, пресыщены роскошью. — Я зажмурилась от удовольствия. — Совсем позабыли о нашей истинной сути.
— Да ты философствуешь, сестрица! — иронично заметил брат.
— Самую малость, — я цедила напиток медленно, не спеша, чувствуя каждую капельку жизненной силы. — Так зачем твои фострэ меня сюда притащили?
Я слышала его тихие шаги. Он расхаживал взад-вперед по комнате. Не знал, с чего начать? Или, как рассказать?
Вода потихоньку прогрела меня: от пальцев ног до кончиков ушей. И когда я уже позабыла о брате, нежась в горячей ванне, он подал голос.
— Вея, — я поморщилась, опять он сократил мое имя, — Ты, как и я, старый вампир. Нас многому научила долгая жизнь.
Моя блаженная улыбка от приятной ванны, сменилась кисло поджатыми губами.
— Можно без витиеватостей? — братец любил особый пафосный стиль. Если его не остановить, до крупиц истины я доберусь нескоро.
— Среди молодых вампиров зреет восстание, — встревожено проговорил Ноан. Он пытался быть серьезным, но эта тема его слишком беспокоила. — Птенцы нападают не только на своих мастеров, но и на других старших.
— Вот невидаль, — я зевнула, — птенцы всегда чем-то недовольны. За редким исключением. Вспомни хоть нас с тобой.
— И чем наша выходка закончилась для создателя и клана[9]? — ядовито изрек Ноан. — Теперь под ударом окажемся мы.
— Ты, Ноан. Не мы, — холодно отрезала я.
— То, что твое гнездо уничтожено, ничего не значит. Ты — стара. Как и я. Неужели ты не чувствуешь приближающейся беды?! Кто-то или что-то настраивает молодняк против нас.
Он не на шутку встревожился. Я ощущала волнение, разлитое по комнате. Неужели старый вампир может чего-то бояться?
— Сдаюсь, — изрекла я, принимая тяжелое решение выйти из остывающей воды. — Как твои слова связаны со мной? Только не надо опять про то, что я стара, что на меня у многих зуб, что птенцы бунтуют. Ровным счетом меня это не касается. Я давно держусь вдалеке от политики и интриг.
— Лукавишь, Вея.
Я сняла с резной вешалки мягкий халат, завернулась в него по самый подбородок. Не хотелось, чтобы тепло быстро покинуло мою мертвую плоть. А халат пусть чуть-чуть, но задерживал его в теле.
Брат, действительно, расхаживал от стены к стене вроде бы со спокойным видом. На первый взгляд. Только пылающие глаза говорили о том, что вампира тревожат неприятные мысли.
— Чего тебе надо? От меня. — Я уселась в удобное белое кресло напротив камина. Потрескивающий дровами мягкий огонь давал приятный оранжевый отсвет. Даже чересчур, на мой взгляд, белые покои, приобрели под его действием нежный персиковый оттенок.
Ноан расположился в соседнем кресле. Я вызывала у него противоречивые чувства, но за помощью ко мне он обращался только в самых отчаянных случаях. Не хотел показаться слабым вампиром, ищущим поддержки старшей сестры.
— Ты создала свой клан гораздо раньше, чем я. Твое гнездо было идеальным. Веомага, — он вздохнул, собираясь с духом, — мне нужна твоя помощь.
— Ну-у, — я усмехнулась, откидываясь на мягкую спинку кресла, — ты забываешь, мое гнездо давно уничтожено, равно как и мой маленький клан. Вряд ли я могу помочь тебе даже советом.
И, правда, как давно это было. Сколько веков прошло с тех пор, как погиб последний мой птенец? Я перестала считать. Зареклась, больше никаких птенцов, кланов и гнезд. Я сама по себе. Слишком больно терять тех, в кого вкладываешь частичку себя. Слишком страшно слышать их призывы о помощи, когда не можешь ничем помочь.
— Вея, — тихо окликнул меня брат. — Мне, в самом деле, одному не справиться.
— И чем я могу помочь? — я стряхнула липкий морок воспоминаний, убрав прядку волос за ухо. — Твои птенцы тебе уважают. Чего боишься?
— Я не только о собственных детях волнуюсь. — Ноан встал, прошел к дальнему шкафу, доверху набитому книгами, свитками, конвертами. Достал небольшую коробку и вернулся ко мне. — Погляди. — Он передал ее мне.
