- Что с вами? — Людвиг склонился над Павлом и осторожно встряхнул того за плечо. — Вы побледнели.
Управдом, не говоря ни слова, протянул латинисту «Городские легенды» и, костяшками пальцев, щёлкнул по странице с заметкой. Павел не потрудился объяснить, что именно привлекло его внимание, но Людвиг, похоже, и сам быстро это понял.
- Вы что — знаете его? — Нервно спросил латинист. — Профессора?
Управдом кивнул.
- Нужны подробности! — Людвиг забегал по крохотной каптёрке. — Чертовщина какая-то! Я думал, в таких газетёнках реальных людей — ноль. Всё выдумка! А тут — живой, настоящий! Я был прав насчёт вас, понимаете? Прав! Всё крутится вокруг вас. Это кто-то из нашей четвёрки, как пить дать!
- Какой четвёрки? — Не понял Павел.
- Той самой, боевой, — Латинист швырнул газету на стол, — Алхимик, Инквизитор, Дева, Стрелок — не забыли? Кто стрелок — мы знаем, на деву ваш профессор не похож. Значит, Алхимик или Инквизитор. Помните, вы спрашивали меня, как Валтасар попал к нам — прямиком из Пистойи четырнадцатого века? Это же и вправду любопытно: жил ли он во плоти шесть веков, дожидаясь своего часа; домчал ли сюда на машине времени; или стал жертвой чёрной магии — рассыпался шестьсот лет назад в порошок, а неделю назад восстал из пепла? Так вот — мне кажется, я знаю ответ! Мертвяки остаются мертвяками. Все герои нашего романа преспокойно лежат в своих могилах. А вот сознание каждого — личность каждого, если угодно, — дело другое. Сознание — никак не угомонится, прыгает из века в век этаким резвым кенгуру.
- Интересная версия, — управдом не скрыл сарказма. — Только мой вопрос-то остался открытым: кто и как запулил эти средневековые личности-сознания в тела наших современников? Образно выражаясь: если они — безвольные воланчики, то кто держит бадминтонную ракетку? Сознания или тела — ведь не суть важно. Думаешь, в перенос сознаний поверить легче, чем в перенос тел?
- Не легче, — Людвиг уставился на фотографию Струве, как будто пытался вступить с тем в телепатический контакт. — Но, знаете, понимать механизм — всегда важно. Понимание открывает возможности для рассуждений.
- Каких именно? — Павла раздражала та энергия, что исходила сейчас от Людвига и била через край; почему так — он не смог бы объяснить, но раздражение нарастало.
- Ну, например, можно порассуждать, в кого именно вселяются, как вы однажды выразились, эти сознания. Вряд ли в первого встречного. Насчёт Валтасара — судить не возьмусь, но этот профессор — тому подтверждение. Видимо, носители сознаний должны быть в чём-то родственны оригиналам. Проще говоря: личность средневекового хирурга, который пилил ногу пациенту без наркоза, не может вселиться в современную светскую львицу, ужасающуюся сломанному ногтю. Но это примитивно, так сказать, для наглядности. Думаю, принцип вселения гораздо сложнее. Вот этот Струве… как вы думаете, что он за человек, чем отличается от прочих?
- Я его видел один раз в жизни. — Раздражённо поведал Павел.
- Не важно, — отмахнулся латинист. — Главное, что это не случайность! Вы же понимаете: потеря памяти, утрата речи. И, наверняка, обретение других памяти и речи. Это не может быть случайностью.
- Там сказано: профессор кричит по-обезьяньи, — управдом шлёпнул ладонью по газете, — Странное умение для инквизитора, да и для алхимика, по чести говоря.
- Может, брехня, — Людвиг, словно устав от собственного мельтешения, замер на месте и заложил длинные руки за спину. — Я бы не стал безоговорочно верить бульварщине. В любом случае, этот Струве — наш единственный маячок.
- С чего ты взял? — Павел удивлённо приподнял брови. — Я имею в виду — с чего ты вдруг завёлся? Какой такой маячок? Ты ещё скажи: шанс на чудо или возможность спасти мир! Этого типа я видел один раз в жизни — сказал же! В карантине Домодедово. Он там работал, а я — вызволял оттуда бывшую жену и дочь. Да я имя-то его узнал только сейчас, из этой дурной газеты! Если ты думаешь, что мы со Струве — друзья не разлей вода, — то жестоко заблуждаешься. Думаю, встретиться с ним сейчас ещё трудней, чем это было прежде, когда он работал профессором, а не обезьяной.
- А у вас нет его контактов? Электронной почты? Телефона? — Вкрадчиво поинтересовался Людвиг, и Павел, в очередной раз, начал подозревать, что латинист умеет читать мысли. А читать было что! Лениво препираясь с собеседником, управдом, при этом, работал головой. Раздумывал, анализировал. Он понимал правоту Людвига, пожалуй, лучше, чем сам Людвиг. Тот ведь не знал подробностей первой встречи Павла с «арийцем». Струве не просто лишился памяти, как Валтасар. Когда его нашли, он, если верить газетному писаке, был оборван и наполовину наг, как Валтасар; исцарапан в кровь и избит до синяков, как Валтасар. Означало ли это, что истории «арийца» и Владлена Струве — похожи, и в мозгах у них обоих покопался один и тот же, могучий и неведомый, мозгоправ? Или впрямь оба теперь — марионетки, принадлежат не себе, но другим, — манипуляторам, паразитам, кукловодам?
Что за бред!
- Зачем тебе его телефон? — Ворчливо спросил Павел, косвенно подтверждая, что контакт — имеется.
- Затем, что лучше позвонить по номеру обезьяны, наплевав на логику, чем сидеть здесь, на конюшне, рядом с покойниками в доме, и ожидать, пока болезнь число покойников умножит.
Людвиг высказался довольно аккуратно; можно было подумать, он имеет в виду последствия распространения эпидемии по земному шарику, — но управдом прекрасно понимал: латинист намекал на Еленку с Татьянкой. Знакомый, но беспроигрышный ход: ради девчонок Павел, конечно, совершит любую глупость. Управдом разозлился на министранта: тот прибегал к подленьким аргументам. Разозлился сильно. Не впервой. Но злость, смыв с души робость и здравый смысл, как ни странно, побудила совершить именно то, на чём настаивал Людвиг. Вместо того чтобы наброситься на бессердечного юнца, Павел вытащил из кармана телефон и набрал номер Струве.
На сей раз трубку сняли почти мгновенно.
- Слушаю. — Ответивший голос звучал сухо и официально. Разумеется, Павел не рассчитывал услышать лично Струве, но и ассистент профессора, сообщивший о его исчезновении в прошлый раз, куда меньше походил на сухаря, чем нынешний собеседник.
- Могу я поговорить с профессором по поводу Босфорского гриппа? — управдом неожиданно осознал, что поддерживать разговор ни о чём сумеет совсем недолго: выдавит из себя пару фраз, не более; притворщик он — аховый!
- Профессор болен, — равнодушно сообщил голос. И тут же, с интонацией бывалого дознавателя, раскусившего ложь, выпалил. — Откуда у вас этот телефон?
