Оксана хотела сказать, что утром она никого возле своего дома не видела, но вовремя прикусила язык. Олег тут же спросит, от кого тогда она пряталась, и быстро вытащит из нее информацию про подлеца-мужа. Только не это!
– Ладно, сейчас везу тебя к твоему дому, – воодушевился Олег, – по дороге обсудим операцию.
Вот как, он уже все за нее решил. Ох, эти мужчины!
– Не хочу, – закапризничала Оксана, – я устала, боюсь, есть хочу, и пальто это допотопное осточертело. Что я, бабушка восьмидесяти лет?
– Накормить могу, только быстро. – Олег взглянул на часы. – Времени у нас в обрез!
– И пальто... – ныла Оксана, – или куртку...
Она и сама не знала, что умеет так капризничать. Раньше никогда себе ничего подобного с мужем не позволяла. За то и получила, грустно констатировала она.
Олег посмотрел на нее с обычным мужским недовольством, но спорить не стал. Он поговорил по телефону вполголоса, потом они заехали куда-то, где он оставил деньги, после чего Олег припарковал машину у торгового центра.
– Сорок минут, – строго сказал он, – и ни секундой больше.
Оксана поняла, что он не шутит.
На витрине было выставлено обалденное пальто с воротником из рыси. Но, во первых, Оксана пожалела рысь, хоть той было уже все равно, во вторых, пальто было ужасно дорогое, а при ее беспокойной жизни можно распроститься с вещью хоть завтра.
Оксана с сожалением отложила шикарное пальто и купила попроще, с капюшоном, тем более что на улице похолодало и пошел мелкий нудный дождик.
– Вот, возьми. – Олег протягивал ей карточку.
– Да ты что? – возмутилась Оксана. – Сама оплачу, в жизни ни у кого в содержанках не была!
– Бери, спишу на непредвиденные расходы, – усмехнулся Олег, – считай, что тебе от государства подарок.
«Нужно было то брать, с рысью...» – подумала Оксана, протягивая карточку продавщице.
Они пообедали тут же, в итальянском ресторане наверху. Олег снова поговорил по телефону.
– Все в порядке, они тебя ждут у дома, – сказал он, – ничуть не скрываются, машина та же самая.
* * *
Вернувшись в свою комнату, инквизитор опустился на колени и попытался молиться. Однако он то и дело сбивался, путал слова молитвы и наконец понял, что в теперешнем его состоянии молиться бесполезно и даже греховно, такая молитва не достигнет Престола Божьего и лишь повиснет на его душе тяжкими веригами. Да и может ли он искренне молиться после того, как заключил союз с самим Дьяволом?
Брат Бернар скинул рясу и принялся бичевать свои израненные плечи, надеясь, что боль принесет в его душу покой и смирение, примирит его с Богом.
Но покой не приходил, и вместо Божьего имени он шептал имя женщины с волосами цвета майского меда.
Не в силах победить дьявольское наваждение, инквизитор упал лицом на каменный пол и залился слезами.
Стоило ли посвятить многие годы борьбе с ересью, стоило ли вести праведную, чистую жизнь, чтобы в одночасье лишиться Божьей Благодати из-за прекрасных глаз фрау Ситтов?
Подумав о ней, брат Бернар снова почувствовал мучительное волнение.
Эта женщина противится ему, он не может овладеть ею, а ведь Враг рода человеческого пообещал, что она будет в полной его власти! Выходит, Дьявол обманул его и все жертвы напрасны?
Брат Бернар снова попытался молиться, но вдруг его душой овладело сонное оцепенение, и он задремал, лежа на холодном каменном полу.
Снова, как два дня назад, инквизитор блуждал по ночному городу, пугая редких прохожих. Он искал случайной встречи с фрау Ситтов – но вместо этого оказался возле городских ворот, рядом с которыми увидел жалкую лачугу.
«Как же так, – подумал брат Бернар, остановившись перед неплотно закрытой дверью, – ведь я был здесь днем, и никакой хижины на этом месте не было... чур меня!»
Он перекрестился, чтобы избавиться от дьявольского наваждения, но хижина стояла на прежнем месте и из-за двери пробивался слабый свет.
Тогда инквизитор толкнул эту дверь и вошел внутрь.
Как и два дня назад, он оказался в тесной каморке с низким закопченным потолком. В очаге едва теплился огонь, над ним висел ржавый котелок, в котором что-то варилось. Перед самым очагом сидела на корточках старая ведьма.
Услышав скрип двери, она повернулась, уставилась на инквизитора и захихикала:
– Пришел, красавчик! Пришел! Не напрасно я тебя ждала! Ну как, понравилось тебе мое снадобье?
– Не зли меня, ведьма! – оборвал ее брат Бернар. – Ты знаешь, что я могу немедля отправить тебя на костер!
– Ой, как напугалась! – Старуха рассмеялась громче прежнего и принялась радостно хлопать себя по тощим ляжкам. – Ой, как напугалась! Ты уже пытался меня схватить, красавчик, – не забыл, что из этого вышло? Мой хозяин не даст меня в обиду!
Внезапно она перестала смеяться, пристально взглянула на инквизитора и проговорила, понизив голос:
– А ведь Он теперь и твой хозяин, красавчик! Ты заключил с ним договор, я вижу на тебе Его клеймо!
– Где? – испуганно вскрикнул брат Бернар и принялся осматривать свои руки.
– Поймала, поймала! – Ведьма снова мерзко захихикала. – Его клеймо не на руках, и не на лбу, и не на щеке, его вообще не увидишь глазами, но оно навеки останется в твоей душе, и его не выжечь даже каленым железом! Ты навсегда Его слуга!
– А если так, отчего Он не выполняет данного мне обещания? – раздраженно проговорил инквизитор. – Он обещал, что фрау Ситтов будет моей, а она обо мне и слышать не желает!
– Неправда, красавчик! Ты попросил у Него, чтобы та бабенка оказалась в твоей власти, – и Он это выполнил! А ежели ты с ней не можешь сладить – это уж не Его вина!
– Что же мне теперь делать? – воскликнул брат Бернар. – Я продал свою душу – но ничего не получил взамен!
– Нужно было получше подумать над своей просьбой! – ответила ему ведьма. – Впрочем, красавчик, погоди немного – может быть, я смогу тебе помочь...
Она сняла с огня котелок, зачерпнула из него деревянной ложкой, подула на дымящееся варево и, взглянув в самый темный угол своей каморки, позвала:
– Цып-цып-цып! Иди ко мне, моя крошка, иди ко мне скорее, матушка даст тебе поесть!
В углу раздался странный шорох, и оттуда, смешно переваливаясь, вышла огромная жаба. Во лбу ее горел тусклым красноватым огнем крупный неограненный рубин.
– Цып-цып-цып! – повторила ведьма и протянула жабе ложку со своим варевом. Отвратительное создание приблизилось, разинуло пасть и вылизало содержимое ложки длинным языком.
