— Саймон и Роберт всегда защищали и оберегали вас, Кристина? И няня Тесс тоже?
Он поднес зажигалку ближе к ее лицу, не то для того, чтобы разглядеть его получше, не то для того, чтобы помучить. Машина замедлила ход и свернула на боковую дорогу, проехав мимо будки, из которой Эш перед тем безуспешно пытался позвонить в Лондон.
Кристина отодвинулась от него, но продолжала смотреть вперед. “Уолсли” снова начал набирать скорость. Время от времени она косилась на огонек зажигалки, словно тот против ее воли притягивал ее взгляд, оказывал на нее магическое действие. Но это длилось лишь доли секунды, потом глаза ее вновь обращались к дороге.
— Не знаю, каким образом вам и вашим братьям удавалось проделывать все эти фокусы — пожар в подвале и... — он безнадежно махнул другой рукой в воздухе, — ... и эта девушка... которую, как мне показалось, я видел в пруду. Ну конечно, вы все такие умные, такие хитрые... Но это не совсем так...
Он придвинул язычок пламени ближе к ее щеке.
Кристина отшатнулась и отвернула в сторону лицо, машина при этом опасно вильнула. Свободной рукой Эш схватил ее за запястье, пытаясь выровнять руль, в испуге, что они сейчас разобьются.
Когда он коснулся руки Кристины, у него вдруг возникло какое-то странное ощущение.
Он взглянул на ее руку, и незажженная сигарета выпала у него изо рта. Вместо сжимавших руль пальцев девушки он увидел почерневшие кости с видневшимися кое-где сморщенными и засохшими остатками плоти. Он непроизвольно сжал руку, отчего хрящи суставов, как ему показалось, хрустнули и посыпались.
Голова Кристины медленно отодвигалась от бокового окна, и Эш мог видеть в профиль ее улыбку. Потом она повернулась к нему, и лунный свет упал на вторую половину лица.
Он закричал.
Кожа была сморщенной и обугленной, в глазных впадинах начисто отсутствовала плоть, отчего глазное яблоко казалось огромным и смотрело на него, как будто повиснув в пустоте. Череп с этой стороны был совершенно голым и блестящим, лишь кое-где с него свисали длинные пряди волос. Губы в уголках рта сгорели, их просто не было — торчали лишь зубы и видны были темные десны. То, что прежде показалось Эшу улыбкой, превратилось в ужасную гримасу.
Эш выронил из руки зажигалку, и пламя тут же погасло. Он в шоке смотрел на обращенное к нему огромное глазное яблоко и на освещенное лунным светом уродливое подобие человеческого лица.
“Уолсли” не снижая скорости мчался по узкой дороге среди долины. Тонкие ветки деревьев и кустов хлестали по боковым стеклам машины, колеса оставляли глубокие следы в траве. Но Кристина, точнее говоря — то существо, в которое она превратилась, — не снимала ногу с педали акселератора.
Эш отпрянул от нее так резко, что ударился спиной о дверцу. Голова ее вновь повернулась в профиль, и его глазам опять предстала ее милая улыбка. Но перед Эшем стоял кошмар, увиденный им по другую сторону.
Впереди показались каменные столбы, высившиеся при въезде в Эдбрук. Не снижая скорости, “Уолсли” проскочил мимо них. Эша бросило вперед, он ударился головой о ветровое стекло, но боли не почувствовал. Черная громада дома стремительно приближалась и вырастала на глазах.
Они мчались по дорожке, по обе стороны которой темнели деревья парка. Он открыл было рот, чтобы крикнуть, а может быть, чтобы попросить ее остановиться, но в горле пересохло, и он не смог издать ни звука.
“Уолсли” вдруг резко развернулся и остановился. Из-под колес во все стороны полетел гравий, барабанной дробью простучав по каменной стене дома, а Эш едва не свалился с сиденья на пол.
Он круто повернулся и стал нащупывать на двери ручку, не осмеливаясь еще раз взглянуть на сидевшее рядом с ним в машине ужасное существо, отчаянно стремясь поскорее избавиться от близкого соседства с ним в тесном пространстве машины. Найдя наконец ручку, он громко втянул в себя воздух и издал какой-то звук, очень похожий на всхлип.
Эш почти вывалился из машины и не разбирая дороги бросился бежать, спотыкаясь и пошатываясь. В панике он не заметил, что в дальнем конце двора под низко нависавшими ветками дерева стоит еще одна машина. Ему показалось, что он услышал несущийся ему вслед из “Уолсли” сухой и скрипучий смех, вырывавшийся из обожженного горла существа, сидевшего на водительском месте.
Он почти взлетел по каменным ступеням, но на последней споткнулся и больно ударился о тяжелую входную дверь. Ухватившись за одну из медных ручек, он снова поднялся, опираясь другой рукой о деревянную створку.
Эш оглянулся через плечо и увидел, что водительская дверца машины открывается. До него донесся хриплый смех.
Он обоими кулаками забарабанил в дверь, не обращая внимания на распространяющуюся по рукам боль. Он хотел закричать, но горло перехватило, и из него не вырывалось ни звука.
Он не осмеливался смотреть назад, но голова его против воли поворачивалась в сторону машины, и боковым зрением он видел, что Кристина выходит из “Уолсли”.
В груди появилась невыносимая тяжесть, Эш едва не взвыл от ужаса, но продолжал молотить кулаками в двери, хотя уже почти потерял всякую надежду. Ему хотелось убежать отсюда как можно дальше, прежде чем эта страшная фигура приблизится к нему. Но неожиданно он ощутил такую слабость и усталость, словно силы вмиг покинули его. Ноги стали тяжелыми и как будто ватными. Даже не глядя назад, он чувствовал, что она уже возле первой ступеньки, слышал скрип ее туфель по камню. Крик ужаса замер в его груди.
Когда створка двери открылась внутрь, он едва не потерял равновесие.
Поведение и выражение лица няни Тесс едва ли можно было назвать гостеприимным. Она уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но он, оттолкнув ее, влетел в холл и захлопнул за собой дверь. Женщина буквально застыла от удивления, и все приготовленные слова выскочили у нее из головы.
Дрожа с головы до ног, Эш трясущимися руками повернул ключ и с удовлетворением услышал щелчок замка. Однако и это его не успокоило. Он наклонился и опустил задвижку в специально сделанное отверстие в полу, потом проделал то же самое со второй створкой и привалился всем телом к двери, словно пытаясь таким образом укрепить преграду.
Увидев, как изменился Эдбрук, Эш не смог удержаться от стона.
Освещение стало еще более тусклым, словно и оно тоже подверглось всеобщему разрушению. Однако света все же было еще достаточно, чтобы разглядеть черноту закопченного потолка и стен, пыльную паутину и плесень во всех нишах и углах, длинные темные трещины на деревянных панелях, над которыми клочьями свисали куски рваных обоев. Пол был усыпан кусками отвалившейся штукатурки. И над всем этим витал дух пустоты, повсюду царил едкий запах разложения.
