— Да нет, я же понимаю, как тебя напугал, — улыбнулся ему Борис. — На твоем месте я бы, наверное, то же самое подумал. И точно так же себя бы повел.
— Ты — вряд ли, — серьезно ответил Тимофей. — Ты, по-моему, вообще ничего не боишься. Улегся спать в моем доме, даже дверь в комнату не запер!
— А должен был? — удивился Дымков. — Зачем это мне запираться?
Тимофей удивленно захлопал глазами:
— Нет, Борис, извини, конечно, но ты — или и правда бесстрашный тип, или просто круглый дурак. Я же ждал, что ты придешь, чтобы со мной расправиться! И поначалу сдаваться без боя не собирался.
— То есть? — Борис почувствовал, что второе предположение Тимофея — о том, что он круглый дурак — кое в чем очень даже верное. Во всяком случае, сейчас Григорьев смотрел на него, как на абсолютно полного идиота. А потом молча сунул руку в карман и достал оттуда револьвер — в точности такой же, какие Дымков не раз видел у охотников и совсем недавно как следует рассмотрел в руке у Кима. Спрашивать, чем он заряжен, не было ни малейшей необходимости.
— Почему же ты им не воспользовался, когда я вошел? — спросил Дымков, разглядывая блестящее оружие.
— Потому что устал, — коротко ответил Тимофей.
— Устал ждать меня? Сидеть в засаде? Бояться?
— Вообще устал, — упрямо повторил старший вервольф и отвернулся. И Борис не стал больше ничего уточнять и переспрашивать. Он и так понимал, что имел в виду его товарищ — сам в последнее время чувствовал то же самое.
Он глотнул воды, прожевал еще кусочек мяса и поднялся из-за стола:
— Спасибо за все, Тимофей. С меня причитается.
— Куда ты теперь? — без особого интереса спросил Григорьев. Дымков пожал плечами:
— Домой. В смысле, в город. У меня куча работы накопилась, совсем все запустил с этими нашими проблемами… А еще Василия надо проведать.
Он сунул руку в карман, нащупал лежащий там кошелек и шагнул было к двери, но тут Тимофей тоже вскочил с места и, одним прыжком нагнав уходящего гостя, преградил ему путь.
— Слушай, Борис, — забормотал он, отводя глаза в сторону, как нашкодивший или что-то скрывающий ребенок, — что, если… Если я сам тебя попрошу..? Ты же хочешь стать человеком, и уж если кто из нас этого достоин, то ты — в первую очередь! А я действительно от всего этого устал, понимаешь? Я всю ночь тебя ждал, а потом весь день думал, пока ты спал — ну не нужна мне эта жизнь, и сам я никому здесь не нужен. Не хочу я больше, надоело! Ты мне только лучше сделаешь — мне, а не одному себе, слышишь? Пожалуйста…
Бормоча все это, он настойчиво пытался схватить Дымкова за руки и вложить в них холодный черный ствол, и Борису стоило немалых трудов отпихнуть от себя оборотня и вырваться из его цепких пальцев. Не то, чтобы Тимофей был сильнее его, но бороться приходилось не только с ним, а еще и с заново нахлынувшим искушением — ведь теперь ему вроде как не надо было идти на преступление, Григорьев сам его об этом просил!
— Да отстань ты от меня! — выкрикнул он, наконец, с силой отталкивая Тимофея назад, в кухню. — Надоел мне до чертиков со своим вечным нытьем! Чтоб тебе действительно сдохнуть поскорее, только без моей помощи!
— Но я же правда этого хочу! — в отчаянии закричал на него Григорьев.
— Ни один нормальный человек этого хотеть не может, — отрезал Дымков и, выскочив в коридор, распахнул уже отпертую входную дверь. — А с ненормальными я связываться не собираюсь.
— Я — не человек! — догнал его полный тоски голос Григорьева. — И ты пока еще тоже, но у тебя есть возможность это изменить!
Борис развернулся и уставился выбежавшему за ним Тимофею в глаза — не мигая, с вызовом, по-волчьи.
— Говори о себе, — произнес он медленно. — Лично я триста пятьдесят два дня в году чувствую себя именно человеком. Не многие настоящие люди могут сказать о себе то же самое.
Он вернулся в полутемный коридор, взял Тимофея за руку и аккуратно вынул из его пальцев зажатый в них револьвер:
— У охотников одолжил?
— Ага, — кивнул Григорьев. — Они, в отличие от тебя, в таких просьбах не отказывают.
— Пусть пока у меня будет, — сказал Дымков, игнорируя эту реплику и засовывая пистолет себе за пояс. — Чтоб у тебя, как говорится, соблазна не возникало.
Тимофей отступил в глубину коридора. Вид у него был совсем уничтоженный, но Дымков прекрасно понимал: стоит начать его утешать, и недавняя истерика возобновится с новой силой. Он кратко попрощался с Григорьевым, поспешно покинул его дачу и бодрым шагом двинулся в сторону станции.
«Пожалуй, из стаи и правда пора уходить, — пришла ему в голову мысль. — Теперь, когда все знают эту нашу „главную тайну“, бардак у нас начнется жуткий. А может, проще сделать — прямо сейчас превратиться, напасть на первого встречного и один разок его куснуть? Совсем чуть-чуть, одним зубом, только чтобы кровь пошла. И все, дороги назад у меня не будет. И больше никаких соблазнов и никаких просьб от Григорьева! И уезжать не понадобится. Хотя жить, как раньше, мы теперь все равно не сможем. Да и не могу я сейчас превращаться, с шестью серебряными пулями за поясом! Черт, вот ведь невезение…»
Разумеется, револьвер со смертельным для него серебром можно было на время где-нибудь спрятать, но Дымков уже подходил к станции, а до электрички, по его подсчетам оставалось совсем не много времени. Да и народу в этот пасмурный осенний день в лесу наверняка почти не было — он мог до вечера искать себе «жертву» и так никого и не встретить. «Ладно, — вздохнул Борис, — в конце концов, это я всегда успею, а сейчас меня и правда Василий ждет — я ведь обещал к нему сразу после полнолуния зайти!»
И, услышав вдали шум приближающегося поезда, пока еще недоступный маленькой группке дожидавшихся его людей, он проворно бросился к билетной кассе.
Афанасия искали всей стаей, опрашивая каждого из его друзей и знакомых по нескольку раз и чуть ли не устраивая тотальную слежку за его живущими в соседнем поселке родственниками, но никакого результата эти поиски не дали. За его квартирой в Выборге и дачей тоже следили, хотя и Борис, и некоторые другие вервольфы считали это глупостью — не такой Ликин дурак, чтобы теперь, после всего, что было, взять и вернуться к себе домой! Но Филипп был непреклонен: дома у Афанасия остались лежать довольно большие деньги, на даче — дорогой магнитофон и еще кое-какие ценные вещи, а положение у него сейчас такое, что любая копейка будет нелишней. Значит, вполне возможно, он еще попробует проникнуть в оба своих жилища, как только решит, что бывшие друзья отказались от попыток его поймать.
