— Другими словами, — сказал я, — он сделал себя таким же, как ты. По твоему образу и подобию. И именно поэтому, когда ты изменилась, он не смог дать тебе того, что ты хотела.
Она кивнула.
Я покачал головой.
— Трудно нести факел сотню лет без перерыва. Должно быть, жжет как черт знает что.
— Я знаю. Я и в мыслях не держала причинить ему боль. Поверь мне.
— Тот самый случай, — вздохнул я. — Все как ты говорила. Сердце хочет того, чего хочет сердце.
— Банально, — сказала она. — Но все равно верно. — Она повернулась, опершись о дверь правым плечом и продолжая смотреть на меня. — Надо обсудить, что это значит теперь для нас.
Я покрутил в пальцах пустую жестянку из-под колы.
— Надо, — согласился я. — Но не прежде, чем мы обсудим Моргана и Ла Фортье.
Она медленно перевела дух.
— Да.
— Что ты намерена делать? — поинтересовался я.
— Его разыскивает Совет, Гарри, — мягко произнесла она. — Я не знаю, каким образом ему удалось до сих пор избежать обнаружения магическими средствами, но рано или поздно, через несколько часов или дней это все-таки произойдет. Его найдут. И когда это случится, схватят не только его, но и вас с Молли. Вы оба погибнете вместе с ним. — Она сделала глубокий вдох. — И если я не доложу Совету о том, что мне стало известно, и я с вами.
— Угу, — согласился я.
— Ты действительно считаешь, что он невиновен? — спросила она.
— В убийстве Ла Фортье? Да.
— У тебя есть доказательства?
— Я нарыл достаточно, чтобы полагать, что я прав. Но недостаточно, чтобы оправдать его, — пока недостаточно.
— Но если это не Морган, — тихо произнесла она, — значит, предатель до сих пор разгуливает на свободе.
— Угу.
— И ты просишь меня отказаться от преследования подозреваемого, на виновность которого указывает множество прямых улик, а вместо этого преследовать какого-то призрака, Гарри? Кого-то, кого мы не то что идентифицировать не можем — даже доказать само существование, и то не наверняка. И не только это — ты просишь меня поставить на карту твою жизнь, жизнь твоей ученицы и мою жизнь, и все ради погони за этим призраком?
— Да. Прошу.
Она покачала головой:
— Весь мой опыт Стража говорит, что Морган более чем вероятно виновен.
— Что возвращает нас к главному вопросу, — сказал я. — Что ты намерена делать.
Последовало молчание.
Она оттолкнулась от двери и села на стул лицом ко мне.
— Ладно, — сказала она. — Расскажи все.
— Так дипломатию не ведут, — сказала Анастасия, когда мы подъехали к воротам Шато-Рейт.
— Ты теперь в Америке, — возразил я. — Наше понятие дипломатии сводится к тому, чтобы вломиться с пистолетом в одной руке, сандвичем в другой, а потом спросить, что бы ты из этого предпочел.
Анастасия улыбнулась краешком губ.
— И где твой сандвич?
— Я что, похож на Киссинджера?
Мне приходилось уже бывать в Шато-Рейт, но как-то так получалось, что дело происходило ночью или по крайней мере в сумерки. Рейты владеют огромным поместьем примерно в часе езды от Чикаго, и в настоящее время их дворец является резиденцией правящего клана Белой Коллегии. Примерно на полмили от дворца тянется лес — старый лес, превращенный заботливым уходом в идиллический парк, какие можно увидеть в старых европейских поместьях. Парк состоит преимущественно из древних, мощных деревьев и ровной травы, хотя кое-где виднеются редкие, подозрительно симметричные купы цветущих кустов; многие из них располагаются в центре золотых столбов солнечного света, пробивающегося сквозь зеленый свод древесных крон. Сами столбы эти тоже располагаются с подозрительно правильными интервалами.
Территорию поместья окружала высокая изгородь, по верху которой тянулась колючая проволока; впрочем, снаружи ее почти не было видно. Проволока явно находилась под напряжением, а на столбах изгороди виднелись небольшие стеклянные шарики с тянувшимися от них проводами: ультрасовременные камеры наблюдения, контролировавшие каждый дюйм периметра.
Ночью поместье производило исключительно зловещее впечатление. В солнечный летний полдень оно казалось просто… просто красивым. Очень, очень богатым и очень, очень красивым. Как и сама семья Рейтов, их владения наводили ужас только в определенные моменты.
Вежливый охранник с выправкой отставного военного увидел, как мы выбираемся из такси, доложил кому-то по сотовому телефону и без промедления отворил нам калитку. Прогулявшись еще полмили по Шервудскому лесу, мы оказались у парадного подъезда Шато-Рейт.
— Что у нее за персонал? — спросила Анастасия.
— Не сомневаюсь, ты читала досье.
— Да, — кивнула она, шагнув на ступени крыльца. — Но меня интересует твое личное мнение.
— С тех пор как отбором персонала ведает лично Лара, — ответил я, — уровень заметно повысился. Я не думаю, чтобы их контролировали, кормясь на них.
— И на чем основано это твое предположение?
Я пожал плечами:
— На том, что было прежде, и как стало сейчас. В прошлом их наемники производили впечатление… не от мира сего, что ли? То есть они готовы были отдать жизнь по малейшему приказу, но интеллектом не отличались. Хороши собой и с пустотой в голове. С хорошей пустотой в голове. А этот парень, — я мотнул головой назад, в направлении ворот, — перекусывал, когда мы приехали. И у него там лежала газета. Прежде они просто стояли живыми манекенами. Бьюсь об заклад, нынешние — из отставных военных. Бывалых, закаленных — не зеленых салаг.
— То есть, с формальной точки зрения, — заметила она, когда мы поднялись на крыльцо, — боевого крещения они у нее не проходили.
— Или, возможно, у Лары просто хватает ума не засвечивать их без крайней нужды, — возразил я.
— С формальной точки зрения, — не сдавалась Анастасия, — это относится и к ней самой.
— Ты не видела, как она мочила супервурдалаков, вооруженная всего парой кинжалов. А я видел — тогда, при попытке дворцового переворота. — Я постучал в дверь посохом и оправил складки серого плаща. — Я понимаю, Стражи старой закалки относятся к моим словам скептически, но ты уж мне поверь. Лара Рейт — чертовски умная и опасная стервочка.
Анастасия покачала головой и едва заметно улыбнулась.
— И тем не менее ты собираешься приставить к ее голове пистолет.
— Я только надеюсь, что некоторое давление поможет нам выудить из нее что-нибудь, — вздохнул я. — И потом, выбор у меня невелик. И времени нет ни на что, кроме как на открытые действия.
