Эта самая пятерка и вернула Сэнди из короткого путешествия в страну Истерика. Но если все на пятерку, почему у Кертиса такое частое дыхание? И почему ладонь Кертиса, лежащая на его руке, такая холодная? Даже сквозь резиновый барьер перчатки (которые еще никто не удосужился снять) чувствовалось, какая она холодная.
— Меня вырвало, — пробубнил Сэнди, щеки полыхнули жаром от притока крови. Никогда он не испытывал такого стыда. — Господи Иисусе, я весь в собственной блевотине.
— Это ерунда, — успокаивал его Кертис. — Не волнуйся об этом.
Сэнди глубоко вдохнул и тут же его лицо перекосило: желудок дернулся и вновь едва не подвел его. Они уже стояли в коридоре, но даже здесь жутко воняло тухлой капустой. Однако он полностью отдавал себе отчет, где они стоят: около шкафа, откуда доставал удлинитель. Сэнди глянул на открытую дверцу. Полной уверенности у него не было, но вроде бы он прибежал сюда из кладовой, чтобы забраться в шкаф, захлопнуть за собой дверь и лежать в позе зародыша. Теперь эта идея показалась ему настолько забавной, что он нервно рассмеялся.
— Так-то лучше. — Керт дружелюбно хлопнул Сэнди по плечу и изумился, когда тот отпрянул от его прикосновения.
— Эта слизь.., эта жижа… — объяснить Сэнди не сумел, горло перехватило. Поэтому просто указал на руку Керта.
Икринки, вылетевшие из матки беременной «летучей мыши», измазали перчатки Керта, и теперь толика слизи перекочевала на руку Сэнди. Пятна виднелись и на маске Керта, которая сейчас болталась на его шее. Черная корочка запеклась и на одной щеке.
В другом конце коридора, за распахнутой дверью в кладовую, Тони стоял у лестницы и разговаривал с четырьмя патрульными, которые нервно таращились на Сэнди и Керта.
Он пытался убедить их подняться наверх, но пока его уговоры не действовали.
Сэнди прошел по коридору до открытой двери в кладовую, остановился там, где они могли его разглядеть.
— Я в порядке, парни, в полном порядке, все хорошо. Поднимайтесь наверх, отдыхайте. Как только мы тут приберемся, вы сможете посмотреть видео.
— А мы захотим? — спросил Орвиль Гарретт.
— Скорее всего нет.
Патрульные поднялись по лестнице. Тони, бледный как смерть, повернулся к Сэнди.
— Спасибо.
— Самое меньшее, что я мог сделать, босс. Я запаниковал, босс. Ужасно сожалею, что так вышло.
На этот раз Кертис хлопнул его по плечу. И Сэнди опять едва не отпрянул, но успел заметить, что тот стянул перчатки. Его это очень устроило.
— Не ты один. Тони и я выскочили следом за тобой.
Тебе просто было не до этого, вот ты и не увидел. Свалили треногу с видеокамерой. Надеюсь, камера цела. Если нет, придется пускать шапку по кругу, чтобы купить Хадди новую. Пойдем посмотрим.
Все трое достаточно решительно направились к двери в кладовую, но поначалу никто не решился переступить порог. Частично из-за запаха, воняло прокисшим супом, но главным образом потому, что внутри дожидалась «летучая мышь», пришпиленная к пробковой доске, распотрошенная, как курица, и в чулане следовало прибраться, как они прибирались на дороге после субботних вечерних аварий, когда вокруг стоял запах крови, вывалившихся внутренностей, разлитого бензина, жженой резины. Запах этот говорил, что кто-то умер или вскорости умрет, что кто-то еще будет кричать или вопить, что на пути обязательно попадется пустой ботинок, хорошо, если не детский, но чаще выходило наоборот. Именно такие мысли возникли у Сэнди. Не раз и не два ему приходилось иметь дело с телами, лежащими на дороге или обочине, телами, которые дал людям Бог со словами: «Идите с ними по жизни и используйте с максимальной пользой». Только после аварии они значительно видоизменялись: кости торчали сквозь рубашки и брюки, головы поворачивались под неестественным углом, но продолжали говорить (или кричать), глаза вываливались из орбит, окровавленная мать держала на руках окровавленную дочь, обвисшую, как сломанная кукла, и спрашивала: «Она еще жива? Пожалуйста, проверьте. Я не могу, не решаюсь». И всегда были лужи крови на сиденьях и кровавые отпечатки пальцев на стеклах. Когда кровь разливалась и по асфальту, становясь лиловой в пульсирующих огнях «маячков», ее требовалось убрать, как и дерьмо, и битое стекло, потому что Джон Кью и его семья не хотели смотреть на все это по пути в церковь в ясное воскресное утро. А работу дорожной полиции оплачивал именно он, Джон Кью.
— Нам придется все убрать, — подал голос сержант. — Вы это знаете.
Они знали. Но ни один не сдвинулся с места.
«А если кто-то из них еще жив?» — вот о чем думал Сэнди. Нелепая идея, «летучая мышь» пролежала в «Эскимо» под пакетами льда шесть недель, а то и больше, но осознание нелепости подобных идей не убеждало. Логика теряла свою силу, во всяком случае, временно. Когда имеешь дело с одноглазым существом с мозгом (зеленым мозгом) в груди, сама идея логики выглядела смехотворной.
Сэнди безо всякого труда мог представить себе, как эти черные икринки, окруженные прозрачно-серой оболочкой, начинали пульсировать и прыгать по столу, оживленные теплом и светом тензорных ламп. Само собой, представить такое — сущий пустяк. Как и издаваемые ими звуки. Пронзительно-мяукающие. Звуки птенцов, только-только пробивших скорлупу, или народившихся крысят. Но он выскочил первым, черт побери. Следовательно, должен первым и вернуться, по-другому быть не могло.
— Пошли. — Сэнди переступил порог. — Надо с этим закончить. А потом остаток ночи я проведу в душевой.
— Тебе придется дожидаться своей очереди, — уточнил Тони.
* * *
Они прибрались, как прибирались на шоссе после аварий. На все про все ушел час, поначалу было трудно, но к концу уборки они уже практически пришли в себя. Очень помог вентилятор. С выключенными тензорными лампами они могли не бояться, что вышибет пробки. Керт больше не заикался о том, что дверь в кладовую надобно закрыть.
Как понял Сэнди, уже пришел к выводу, что подобная попытка блокировать вредоносные микроорганизмы обречена на провал.
Вентилятор не избавил их от запаха капусты и перечной мяты, но заметно снизил его интенсивность, так что их желудки более не бунтовали. Тони проверил видеокамеру и радостно сообщил, что она в порядке.
— Я еще помню времена, когда японские изделия ломались, — сказал он. — Керт, хочешь что-нибудь рассмотреть под микроскопом? Если да, мы еще немного потерпим. Так, Сэнди?
Сэнди кивнул, пусть и без особого энтузиазма. Чувствовал жгучий стыд, что проблевался, и убежал, полагая, что еще не искупил своей вины.
— Нет. — Голос Керта звучал устало и печально. — Эти чертовы икринки, должно быть, зародыши. Черная жидкость — кровь. Что же касается остального… Я не буду знать, что вижу перед собой.
