— Вы мне угрожаете?
— О, Боже, нет! — Он был сбит с толку: Льюис все не так понял. — Слушайте, как насчет завтрашнего вечера?
— Я еду на охоту на енота.
— Ох, — сказал Фредди, пораженный этим новым для него ликом его идола.
— Вы охотитесь на енотов? Это здорово, Льюис.
— Я там отдыхаю. Я охочусь с другом, у него есть собаки. Мы просто уходим в лес и проводим там время. Я рад, что вам это нравится, — Фредди услышал в голосе Льюиса то, чего долго не мог заметить: неуверенность и даже страх. — Ну ладно, всего хорошего, — и Льюис повесил трубку.
Фредди долго смотрел на телефон, потом открыл шкаф и достал оттуда шелковый лоскут. Если Льюис может охотиться, то почему бы не поохотиться и ему? Он вспомнил имя старой секретарши адвокатской конторы: Флоренс Куэст. Нашел в справочнике ее телефон и позвонил. Он попросил ее назвать имя и адрес их новой секретарши.
(Думал ли ты, Фредди, что очень скоро она будет жить в твоем доме? И почему ты так тщательно запер дверь?) Через час он позвонил в отель Арчера.
— Да, буду рада видеть вас, мистер Робинсон, — сказала девушка очень спокойно.
(Фредди, ты не боялся встречаться с молодой девушкой так поздно, для такого серьезного разговора? Что с тобой случилось? И почему ты был уверен, что она знает то, что ты хочешь ей сказать?)
“Представляешь? — сказал Гарольд Симе Стелле Готорн, рассеянно гладя ее правую грудь. — Вот такая история. Теперь мои коллеги занимаются такими вещами. А я должен выслушивать все эти дурацкие истории, будто списанные с второсортных романов ужаса?..”
— Ну, Джим, какая у тебя идея? — спросил Питер Берне. Холодный ветер, продувающий машину, мигом отрезвил его. Четыре луча света от фар слились в два. Джим все еще хохотал, и Питер знал, что он задумал какой-то номер.
— О, это замечательно, — и Джим нажал на гудок. В темноте его лицо казалось красной маской с прорезами глаз, и Питер радовался, что скоро уедет в колледж и избавится от своего ненормального друга. Джим Харди, пьяный или обкуренный, был способен на опасные поступки. Больше всего пугало, что он при этом не терял ни сил, ни соображения. Полупьяный, как сейчас, он был просто буен, а совсем пьяный — делался совершенно неуправляемым.
— Ладно, — сказал Питер. Он знал, что спорить бесполезно, Джим всегда делал то, что задумывал. С тех пор, как они познакомились, поступки Джима были иногда дикими, но не дурацкими. Даже Уолт Хардести не смог повесить на него ничего, в том числе и сарай Пэга, который он поджег, потому что эта дура Пенни Дрэгер сказала ему, что сестры Дедэм держат там лошадей.
— Значит, сегодня мы повеселимся, дорогая Присцилла. И если ты не знаешь нашей траектории, старина Джим позаботится об этом, — он расстегнул куртку и извлек бутылку бурбона. — Золотые руки, балда, золотые руки. Хочешь глоток?
Питер помотал головой — его тошнило от одного запаха. Джим глотнул. Машина вильнула влево.
— Бармен отвернулся. Хоп, и все! Он, конечно, заметил, что бутылки нет, но не попер на меня. Знает, с кем имеет дело, задница, — он ухмыльнулся.
— Так что мы будем делать? — спросил Питер. Харди сделал еще глоток, и его наконец проняло. Огни задрожали и раздвоились, и он затряс головой, собирая их воедино.
— О, мы будем подглядывать за одной леди, — Джим снова прильнул к бутылке, проливая бурбон на подбородок.
— Подглядывать за леди?
— Ну не за мужчиной же, осел! Не нравится — можешь прыгать.
— Это что, прятаться в кустах?
— Ну не совсем. Куда лучше.
— А кто это?
— Та сучка из отеля.
Питер еще больше сконфузился.
— Та, про которую ты говорил? Из Нью-Йорка?
— Ага, — Джим прогнал мимо отеля, не останавливаясь.
— Ты же говорил, что поимел ее.
— Я соврал. Что с того? По правде говоря, она не позволила мне даже дотронуться до себя. Я жалею, что вообще полез к ней. Она отшила меня, как мальчишку. Теперь мне хочется поглядеть, что она делает без меня.
Джим нагнулся и, не обращая внимания на дорогу, полез под сиденье. Оттуда он, улыбаясь, извлек телескоп в медной оправе.
— Клевая штука. Обошлась мне в шестьдесят баков в “Яблоке”.
— Ух ты, — Питер наклонился. — Я такого еще не видел.
Через миг он понял, что машина остановилась.
— Слушай, зачем мы…
— Давай, бэби. Шевели задницей.
Питер открыл дверцу и вылез из машины. Над ними нависал темной громадой собор св. Михаила.
Парни стояли у бокового входа в собор.
— Ну и что теперь, вышибать дверь? Там же засов.
— Цыц, ты что забыл, что я работаю в отеле? — и Харди извлек из кармана связку ключей. В другой руке он держал телескоп и бутылку. — Иди пописай, пока я подберу ключ, — он поставил бутылку на ступени, а сам нагнулся к замку.
Питер побрел вдоль стены собора. С этой стороны он больше напоминал тюрьму. Питер помочился на серые камни, потом оперся о стену, постоял, будто в раздумье, и его вырвало. Он уже думал идти домой, когда Джим позвал:
— Кларабель, иди-ка сюда!
Он повернулся. Джим, ухмыляясь, махал ему бутылкой. Он напоминал горгулю на фасаде собора.
— Нет.
— Иди. Или ты не мужик?
Питер нерешительно подошел, и Джим втолкнул его в дверь.
Внутри собора было холодно и темно, как под водой. Питер остановился, слыша позади ругательства Джима, — тот уронил телескоп.
— Эй, возьми, — телескоп ткнулся в руку Питера. Шаги Харди стали удаляться, гулко разносясь по кирпичному полу.
— Пошли.
Питер сделал шаг и налетел на что-то вроде скамейки.
— Тише, болван!
— Я ничего не вижу.
— Черт! Иди сюда, — в темноте что-то шевельнулось, и Питер осторожно пошел в ту сторону.
— Видишь ступеньки? Нам туда. Там какой-то балкон.
— Ты уже был здесь?
— Конечно. Я тут пару раз трахал Пенни. На скамейке. Ей плевать, она же не католичка.
Глаза Питера привыкли к темноте, и он смог разглядеть убранство собора, где он никогда раньше не был. Он был намного больше белого домика, где его родители проводили по часу на Пасху и Рождество. Огромные колонны уносились наверх; алтарная завеса тускло светилась, как призрак. Он рыгнул, чувствуя во рту вкус рвоты. Ступени, ведущие наверх, были широкими, но невысокими.
— Мы поднимемся туда и увидим площадь. Туда выходят ее окна, понимаешь? В телескоп мы все увидим.
— Чушь какая-то.
— Потом объясню. А сейчас пошли, — Джим быстро пошел вверх. — А-а, да. Тебе нужна сигарета, — он улыбнулся и сунул Питеру сигарету из пачки. Дым странно смягчил вкус рвоты, сделав его опять похожим на вкус пива. Немного придя в себя, Питер медленно пошел следом за Джимом.
