– Где другой? – глухо спросила Тисса, оглядываясь. Заметила широкий мокрый след, тянущийся по земле, и поморщилась.
– Ушел в горы. Я его ранил. Утром можно будет найти.
– Надеюсь, искать его будешь не ты.
– Стой! Куда?! – вдруг донесся гневный вопль Джейка. – А ну положи!
Из пещеры выскочила Кира с трекинговой палкой в руках. Я оттолкнул Тиссу с ее дороги, но жертва одержимых не обратила внимания ни на нее, ни на меня. Она подошла к окровавленному телу, лежащему на камнях, и с криком отвращения и ненависти вонзила в него стальное острие. Еще раз, и еще.
– Кира, не надо. Он уже мертв.
Я постарался удержать ее, но она вырывалась из моих рук с неожиданной силой и продолжала кричать:
– Ненавижу! Ненавижу! Чтоб ты сдох еще раз!
А потом выронила палку, побрела на подкашивающихся ногах обратно, и уже у самого входа ее поникшие плечи выпрямились, а опущенная голова поднялась.
– Ничего, справится, – тихо, с ноткой удовлетворения сказала Тисса. – Не забудет, но справится. У нее ведь нет души, так же как и у меня, болеть нечему и сожалеть не о чем. А тело заживает быстро.
Утро не наступало очень долго. Я сидел, привалившись спиной к каменному выступу, и пытался восстановить потраченные в схватке с одержимыми силы. Но это удавалось плохо. Нервный голос Дика бил по ушам, отражался от свода, многократно множась, и не давал мне сосредоточиться.
– И вы говорите, у него есть душа! Да он зарезал двух этих парней, как поросят! Слышишь, ты, Райн, ты убил двух человек.
– Одного, – ответил я, не открывая глаз. – Насчет второго не уверен.
– Так, все! Я хочу повернуть назад! Я давно говорил, Джейк, что пора сваливать отсюда!
Тот молчал, рассматривая наконечник палки, испачканный человеческой кровью.
– Ну что, дождались?! Этот ваш одушевленный любому из нас шею во сне свернет и не почешется.
– Заткнись! – не выдержала Тисса. – Прекрати истерику! Хватит трусить. Тебя предупреждали, что здесь может быть опасно. А ты хвастался, будто любого одолеешь. И что?
– Зато ты у нас такая смелая! Полудохлую девчонку потащила на съедение этим…
– Я не обижаюсь, – невнятным, сонным голосом произнесла Кира. До этого она не обращала внимания на перепалку, свернувшись клубком, крепко спала, видимо, впервые за последнее время, но громкие голоса разбудили ее. – Я бы сделала так же. Да и любой из вас тоже, если бы был подогадливее и не перетрусил.
Дик презрительно хмыкнул и принялся бродить из угла в угол, стараясь, впрочем, держаться как можно дальше от входа.
– Это часто бывает? – невозмутимо спросил Джейк, и я понял, что вопрос обращен ко мне. – Подобные случаи. Чтобы цивилизованные люди вели себя как дикари?
– Я такое вижу в первый раз.
– И что на них могло повлиять?
– Бывает, высота творит с людьми разные фокусы. Один слышит голоса, другой вдруг решает, что может летать, третий погружается в депрессию или становится агрессивным…
– Вот и надо убираться отсюда, пока никто из нас не спятил, – ввернул свое веское слово Дик.
– Я заплатил за тебя и за этот трек, – грубо оборвал его Джейк. – И никто не повернет назад, пока не отработает свои деньги. Райн уже сказал тебе – у этих двоих поехала крыша, потому что их гид погиб.
Мы все непроизвольно посмотрели на то место на полу, где совсем недавно лежала голова Раджа. Я вынес ее из пещеры и положил на камень неподалеку от убившего его человека. Видимо, от усталости мне показалось, что синие губы кайлатца тронула довольная улыбка при взгляде на окровавленный труп врага.
– Так что никто никуда не пойдет, – закончил Джейк.
Ветер завывал в ущелье. Холод, наполненный запахом снега и ледяного камня, вползал в пещеру, пробирая до костей. От него не спасала даже термозащитная одежда. Я подумал – хорошо, что настоял на том, чтобы все несли с собой теплые вещи. Мы натянули на себя водолазки из полартека и пуховые жилеты. У Тиссы нашлась шерстяная повязка на голову. Я зажег и поставил на пол несколько свечек. Они давали хотя бы призрачное тепло и отпугивали тьму, льнущую к порогу. Мои спутники жались друг к другу, забыв о том, кто из них главнее или богаче. Сейчас каждый хотел просто согреться.
Ночь все никак не кончалась… Тисса, сидя на куске оленьей шкуры рядом со мной, грела ладони, приблизив их к самому огоньку. Ее лицо, и так похудевшее за последние дни, осунулось еще больше. Резче выступили скулы, запали щеки, и заострился подбородок. Кудрявые волосы, прежде пушистые и блестящие, потускнели и лежали на лбу ленивыми серыми кольцами. Но глаза светились неизменным упрямым, гордым, холодным светом.
– Он не вернется? – тихо спросила она.
– Нет. Я сильно ранил его.
Кира застонала во сне, словно до нее долетел отголосок нашего разговора и пробудил болезненные воспоминания, и я понизил голос, чтобы не тревожить ее:
– Теперь ему нужно время, чтобы прийти в себя.
– Но если все так благополучно, почему ты не спишь? – Она проницательно посмотрела на меня. – Не исключаешь возможности, что он может все же прийти сюда?
– Не думаю, что он придет.
– Так и просидишь всю ночь, не смыкая глаз?
– Устану, попрошу тебя подежурить вместо себя.
Тисса криво улыбнулась.
– Меня? Не Джейка или Дика?
– Тебе я доверяю больше.
На ее лице, неровно освещенном свечой, промелькнуло легкое недоверие, а затем удовольствие. Знакомое выражение. Она всегда любила похвалы, даже самое незначительное одобрение во время семинара зажигало мгновенный гордый блеск в глазах Тиссы. Она умело скрывала его, но мне почти всегда удавалось заметить этот отблеск тщеславия, так же как и сейчас.
Джейк, уронивший голову на грудь, громко всхрапнул, дернулся, просыпаясь, обвел пещеру мутным взглядом и буркнул недовольно:
– Думал, мне все это снится.
Отпихнул локтем Дика, навалившегося на его плечо, сунул руки в рукава куртки и снова закрыл глаза.
– Отдохни, – сказала мне Тисса, с насмешкой взглянув на мужчин, скорчившихся у стены. – Я все равно пока не смогу спать. А тебе завтра дальше нас вести. Не хочу, чтобы ты случайно свалился в пропасть.
– Разбуди меня через два часа.
Она посмотрела на циферблат своих часов со светящимися стрелками и кивнула.
Я натянул на голову капюшон термозащитной водолазки, прислонился затылком к стене и опустил веки. В темноте, окружившей меня, тут же начали плавать размытые образы и четкие, почти материальные мысли. Почему два крепких, выносливых человека превратились в одержимых? Что на них повлияло? Случайный выбор неведомых сил? Или этих парней тоже накрыла тень от крыла грозной птицы Сиал-чари? А может, все дело в источнике? Его близость так действует на слабых духом людей? И сами кайлатцы, те, кто превращается по ночам в кровожадных зверей, тоже чувствуют его?
