— Добро пожаловать, добро пожаловать, достопочтенные поклонники и поклонницы джаза, — приветствует собравшихся Генри. Его слова вырываются из динамиков бархатным голосом радиокомментатора 1938 или 1939 годов, голосом ведущих программы в дансингах и ночных клубах от Бостона до Каталины. Такого голоса нынче уже не услышать. — Скажите мне, дамы и господа, как, по-вашему, можно ли представить себе лучшую затравку, чем музыка Гленна Миллера? Смелее, братья и сестры, я хочу услышать ваше: «Не-е-е-ет».
Из резидентов «Макстона» (некоторые уже на танцплощадке, другие — вокруг на инвалидных креслах) исторгается коллективный шепот, не крик, конечно, скорее шелест осеннего ветра в голых ветвях. Симфонический Стэн хищно скалит зубы, вскидывает руки, а потом вдруг взмывает в воздух и делает полный оборот, словно танцор, вдохновленный Чиком Уэббом.
Фалды распростерты, как крылья, сверкающие ноги взлетают и приземляются и взлетают вновь. На ладонях у него уже две пластинки, одна таинственно исчезает, вторая ложится на проигрыватель, где ее ждет игла.
— А теперь, дорогие мои поклонники и поклонницы джаза, прошу любить и жаловать Сентиментального джентльмена, мистера Томми Дорси. Давайте послушаем, как Дик Хаймс, краса и гордость Буэнос-Айреса, задает музыкальный вопрос: «Как мне узнать тебя». Фрэнк Синатра еще пешком ходит под стол, братья и сестры, но жизнь все равно хороша, как выдержанное вино.
Ребекка Вайлес не может поверить тому, что видит. Этот парень вытащил на танцплощадку практически всех, даже сидящих в инвалидных креслах, они тоже танцуют, пусть и не вставая с кресел. Облаченный в экзотический наряд, Симфонический Стэн, Генри Лайден, напоминает она себе, великолепен, второго, как он, просто нет. Он… словно пользуется машиной времени и создает вокруг себя подлинную атмосферу далекого прошлого. Он говорит и показывает старикам то, что они хотят слышать и видеть. Он вернул их к жизни, вытряхнул из них те остатки юности, о существовании которых они, возможно, и не подозревали. Что же касается Симфонического Стэна, то выглядит он как элегантный дервиш, на ум Ребекке приходят определения: обходительный, изысканный, учтивый, сексуальный, изящный, которые одновременно, возможно, применимы только к нему. А что он вытворяет с пластинками! Как ему это удается?
Она не осознает, что отбивает туфелькой ритм и раскачивается в такт музыке, пока Генри не ставит пластинку Арти Шоу «Начало начал». Тут она просто начинает танцевать. Никогда раньше актовый зал не видел столько скользящих в танце стариков. Элис Уитерс сияет в объятиях обычно мрачного Торвальда Торвальдсона. Ада Мейерхофф и «Том-Том» Ботчер кружат вокруг друг друга на инвалидных креслах, наслаждаясь божественным звучанием кларнета Арти Шоу. Ребекка растрогана до слез, улыбается, поднимает руки, кружится, и тут ее подхватывает и умело ведет в танце брат-близнец Том-Тома, восьмидесятишестилетний Херми Ботчер, бывший учитель географии и К17, ранее считавшийся сухарем. В фокстроте вытаскивает ее на середину танцплощадки.
— Не могу допустить, чтобы такая красавица танцевала одна, — говорит Херми.
— Херми, я готова пойти за вами куда угодно, — отвечает она.
— Давайте подойдем поближе к сцене. Я хочу получше разглядеть этого парня в его модном наряде. Говорят, он слеп, как летучая мышь, но я в это не верю.
Его рука крепко охватывает ее талию, бедра четко следуют ритму Арти Шоу, они приближаются к возвышению, на котором Симфонический Стэн вращает на ладони очередную пластинку в ожидании окончания этой. Ребекка может поклясться, что Стэн/Генри не только чувствует ее присутствие, но даже подмигивает ей! Но такого не может быть… не так ли?
Симфонический Стэн элегантным движением убирает пластинку Шоу, укладывает новую на проигрыватель.
— А теперь, когда мы как следует поразмялись, давайте попрыгаем с Буди Эрманом и «Диким корнем». Эта мелодия посвящается дамам, в особенности даме, благоухающей «Калуксом».
Ребекка смеется:
— О дорогой!
Генри/Стэн унюхал и узнал аромат ее духов!
Не испугавшись темпа, заданного «Диким корнем», Херми Ботчер отступает на шаг, поднимает руку, закручивает Ребекку. Потом ловит в объятия и кружит в другую сторону. В танце они приближаются к другому краю эстрады, где, глядя на Симфонического Стэна, стоят Элис Уитерс и мистер Торвальдсон.
— Должно быть, он имел в виду вас, — говорит Херми, потому что духи у вас потрясающие.
— Где вы так научились танцевать? — спрашивает Ребекка.
— Мой брат и я выросли в городе. Учились танцевать перед музыкальным автоматом в «Аллуэттсе», в Ардене. — Ребекка знает «Аллуэттс», на Главной улице Ардена, но музыкальный автомат исчез оттуда аккурат в то время, когда Джонни Матис вылетел из чартов. — Если вам нужен хороший танцор, ищите городского мальчика. Том-Том, он всегда танцевал лучше всех.
Даже сейчас, в своем кресле, он никогда не собьется с ритма.
— Мистер Стэн, эй, мистер Стэн? — Элис Уитерс вскидывает голову, у рта складывает ладони рупором. — Вы принимаете заявки?
Тут же раздается суровый, скрипучий мужской голос:
— Я пришел сюда первым, старуха.
Неприкрытая грубость заставляет Ребекку остановиться.
Правая нога Херми мягко опускается на ее левую, тут же соскальзывает, травмируя не сильнее, чем поцелуй. Возвышаясь над Элис, Чарльз Бернсайд смотрит на Торвальда Торвальдсона. Торвальдсон отступает на шаг и дергает Элис за руку.
— Разумеется, дорогая моя. — Стэн наклоняется к Элис. — Скажите мне, как вас зовут и что бы вы хотели услышать.
— Я — Элис Уитерс, и…
— Я пришел сюда первым, — громко повторяет Берни.
Ребекка смотрит на Херми, тот качает головой, предлагая ей не вмешиваться. Пусть и городской мальчик, он напуган не меньше Торвальда Торвальдсона.
— «Лунный свет», пожалуйста. Бенни Гудмана.
— Моя очередь, старая задница. Я хочу услышать «Кошмар леди Магоуэн» в исполнении Вуди Эрмана.
Херми наклоняется к ушку Ребекки:
— Никто не любит этого человека, но он всегда добивается своего.
— На этот раз у него не получится, — отвечает Ребекка. — Мистер Бернсайд, я хочу, чтобы вы…
Симфонический Стэн прерывает ее взмахом руки. Поворачивается к обладателю неприятного голоса.
— Ничего не выйдет, мистер. Песня называется «Сон леди Магоуэн», но сегодня я не взял с собой эту пластинку.
— Ладно, приятель, тогда «Мне не терпится начать» Банни Беригэна.
— О, как мне нравится эта песня, — восклицает Элис Уитерс. — Да, поставьте «Мне не терпится начать».
