– Тем, что я люблю тебя и хочу на тебе жениться, – Цезарь привлёк любовницу к себе и страстно поцеловал.
– Ты же знаешь, я замужем за Джоффре, – возразила Санча.
– Это не помеха – сделаю так, что станешь вдовой. Только скажи!
– Но Джоффре – твой брат, – попыталась воззвать Санча к милосердию любовника.
– Этот щенок, рождённый от шлюхи Патриции ди Грантони! Не смеши меня! – Цезарь рассмеялся. – Я раздавлю его как букашку!
– А, если я и вправду соглашусь? – спросила Санча томным голосом, полным страсти.
– Хочешь, прикажу сегодня же утопить его в Тибре?
– Немного позже, – сказала интриганка и обняла Цезаря за шею.
Они слились в страстном поцелуе, перешедшим в соитие их молодых тел.
Отдохнув, Цезарь поднялся, не стесняясь наготы, подошёл к изящному столу и наполнил бокалы вином.
– Выпьем, мы были чрезмерно страстными, – он протянул бокал Санче.
Она пригубила вино. Цезарь же жадно осушил весь бокал и наполнил его снова. У Санчи возникло острое желание подсыпать любовнику яда, но, увы, время и место были неподходящими.
– Скажи мне, перемены – это война?
Цезарь взглянул на любовницу, которой доверял и был уверен в её чувствах. Он промолчал, в душе зародилось сомнение: задаёт слишком много вопросов. Зачем?
* * *
Санча покинула покои Цезаря Борджиа только под утро. После её ухода он послал за Карлом Пазолли с приказом явиться тот час же.
Пазолли имел привычку входить бесшумно в тот момент, когда его ожидаешь менее всего. И в этот раз за спиной Цезаря раздался его вкрадчивый голос:
– Монсеньор!
Цезарь стоял у камина, где еще недавно он предавался любовным удовольствиям с Санчей Арагонской. Он резко обернулся.
– Карло, проследи за мадонной Санчей, все её встречи, по возможности разговоры.
– Да, монсеньор, – Карло поклонился, но не ушёл.
– Что ещё? – удивился Цезарь. – Ты хочешь что-то сказать?
– Да, монсеньор. Мне стало известно, что мадонна только что покинувшая ваши покои, буквально, перед тем как войти сюда, пребывала почти два часа в покоях Асканио Сфорца.
У Цезаря перехватило дыхание.
– Ты уверен?
– Да, монсеньор, абсолютно. Мои люди повсюду.
– Грязная шлюха: она подбирается ко мне с вопросами, выскочив из-под Сфорца!!! Карло! Схватить её, и отправить в палаццо ди Анджело под неусыпную охрану!
Сергей потряс шариковой ручкой:
– Ну что такое! Если плохо, то во всём, даже ручки не пишут.
Он аккуратно собрал листы и сложил их в тумбочку.
Сосед по палате с загипсованными ногами и руками поинтересовался:
– Что пишешь? Я смотрю, ты два дня от бумаги не отлипаешь. Жалобу что ли строчишь? Так это бесполезно… Не трепи себе нервы…
Сергей удивлённо взглянул на соседа:
– А вас когда привезли?
– Два дня уже. Меня Василием зовут. Извини, руки не подаю, в гипсе. Так ты меня и не видел, всё писал. Я решил: человек занят делом, чего отвлекать.
Сергей потерял счёт времени: сколько он писал, понятия не имел.
– А я – Сергей, – представился он коллеге по несчастью. – Вот тоже нога: перелом шейки бедра. На следующей недели обещали прооперировать.
– Ага, они прооперируют. Пока денег не дашь, ни черта делать не будут. Это я тебе точно говорю.
Сергей кивнул.
– Так чего всё-таки пишешь?
– Книгу.
Василий удивился:
– Из писателей что ли?
– Нет, из историков.
– Почитай мне, а! А то так тошно, просто сил нет.
– Про средневековую Италию вам интересно будет?
– Да про что угодно, лишь бы не думать о переломанных костях.
– Хорошо, – согласился Сергей. – Вы – мой первый слушатель.
* * *
Сергей дочитал рукопись и замолчал, вопросительно глядя на Василия.
– Да-а… – протянул он многозначительно. – Все бабы – шлюхи, и сейчас и тогда в древности. Чего с нами мужиками делают! А мы – дураки, ведь сами напрашиваемся! Я знаешь, как сюда попал?
Сергей отрицательно помотал головой.
– Да, как в том дурном анекдоте про мужа и любовника!
– Вы с балкона что ли… – робко предположил Сергей.
– Ага, с него родимого. Хорошо, хоть третий этаж. А то лежал бы сейчас в морге под белой простынёй.
В палату влетела жгучая брюнетка в красном свитере:
– Васечка! Милый! – женщина бросилась к нему и начала целовать в лицо, единственное, что было не забинтовано.
– Стерва ты, Людка! – возмущался Василий.
– Ругай меня, ругай! – посетительница разразилась слезами. – Я решила уйти от мужа, хватит тебе по карнизам лазить.
– И чего!? Уходи, я-то что…
– Как что? Я вещи собрала, к тебе перееду, поженимся, – сообщила Людка, полная энтузиазма.
– У-у-у!!! – заорал Василий на всё отделение.
Как ни странно, но в дверях появилась медсестра:
– Чего стряслось-то?
– Умоляю, обезболивающее! А лучше вместе со снотворным!
* * *
Василий был спокойным соседом, не докучая Сергею расспросами или жалобами на жизнь. Поэтому Сергей без помех предавался любимому делу – написанию книги. Надежда Павловна приходила к сыну через каждые два дня, вот и сегодня Сергей с нетерпением её ожидал: перекинуться словом с родным человеком, узнать, что там на воле твориться и получить очередную порцию писчей бумаги.
Надежда Павловна, как человек пунктуальный, пришла в чётко отведённое для посещений время, после 17.00.
– Здравствуй, сынок! – она поцеловала своё великовозрастное чадо в щёку.
Дети есть дети в любом возрасте, а для Надежды Павловны, похоронившей мужа несколько лет назад, сын был единственным смыслом жизни.
– Привет, мамуль.
– Вот я тебе витаминчиков принесла.
Надежда Павловна выкладывала на тумбочку апельсины, бананы, мандарины, словом всё то, что нет в магазинах и недоступно нормальному человеку по ценам.
– А вот ещё новинка, – она прищурилась и прочитала на пластиковой цветной баночке: – Эрмигут. Полина сказала, что-то вроде сладкого кефира с кусочками фруктов.
Сергей растерялся:
– Полина… Мама, скажи честно, всё это от неё, – он вопросительно посмотрел на мать.
– Да. Ну, она может сейчас себе позволить такую роскошь. Заходила Лена, её дочь, принесла вот целый пакет, – Надежда Павловна указала на фрукты, лежащие на тумбочке.
– Как она? Обещала зайти, да вот всё никак…
– Лена сказала – вся в работе.
– Мама, ты сможешь передать ей вот это, – Сергей слегка нагнулся с кровати, открыл тумбочку и достал исписанные листы.
– Конечно, передам. Это твоя книга?
Сергей кивнул.
– Ты не будешь возражать, если я прочту, а то прошлый раз отправил Полине, я и посмотреть не успела.
– Извини, мам, так получилось. Я просто забылся, словом, я тогда чувствовал себя неважно.
