Вопросы, на которые у меня не было ответов.
Мог ли я подумать, обсуждая с Уолтом поездку в Кайлат, что буду сидеть здесь не в уютном кабинете с видом на заснеженные горы, вооружившись словарями и сборником местных легенд, а в грязной пещере, держа под рукой нож и напряженно прислушиваясь к грозным звукам, доносящимся снаружи.
Ночь шумела, шуршала, скрипела и подвывала за пределами нашего убежища. Я слышал ее сквозь мутный, тяжелый сон. Несколько раз мимо входа пробегал кто-то на мягких крадущихся лапах. Остановился возле трупа, шумно принюхался, стал с треском разрывать одежду на нем когтями, а потом вдруг взвизгнул и галопом помчался прочь, обиженно ворча. Тисса, тесно прижавшаяся ко мне во время этой громкой возни, тихо вздохнула и чуть отодвинулась.
– Звери, – донесся ее прерывающийся шепот. – Просто дикие, голодные звери.
Она зажгла еще одну свечу, словно этот робкий огонек мог оградить нас от кошмаров ночи.
Потом раздался далекий заунывный вой, к нему присоединился еще один тоскливый голос, сменившийся неожиданным кашлем и хихиканьем. Затем громко и грозно зафыркал эбо, мелкие камешки со стуком посыпались из-под его тяжелых копыт, звякнул колокольчик на косматой шее.
Потом все звуки начали отдаляться, и я провалился в глубокую темноту.
Тисса разбудила меня ровно через два часа, которые прошли как несколько мгновений. Молча стиснула ладонь холодной рукой, сжалась в комок на своей узкой подстилке, опустила голову мне на колени, поежилась и провалилась в неглубокий, тревожный сон. Остальные тоже спали. Или делали вид, что спят, лишь бы не видеть и не знать, что происходит вокруг. Что потом, уже днем, можно списать на долгий кошмар, вызванный холодом, усталостью и высотой, – все эти звуки, тени и шорохи. А особенно – черный неподвижный силуэт, стоящий у входа в разодранной трекинговой одежде, обильно залитой кровью, который можно было увидеть, если долго смотреть в темноту за пределами пещеры.
Я опустил руку на плечо Тиссы, пытаясь защитить ее от холода и страха. Но она переложила мою ладонь себе на щеку, потом закрыла ухо, чтобы не слышать угрожающего шелеста, звериных крадущихся шагов, невнятного шепота из темноты. И сразу же заметно расслабилась, задышала ровнее. Кира теснее прижалась ко мне с другой стороны – если бы не частое, затрудненное дыхание и не колышущаяся прядка, упавшая на губы, ее белое лицо казалось бы неживым.
Джейк и Дик, сидящие рядом с Тиссой, были похожи на два валуна, слившиеся со скалой. Неподвижные, темные, все сильнее остывающие без солнца. И мне хотелось толкнуть кого-нибудь из них, чтобы каменная пещера не поглотила их до конца.
Но я не двигался с места, вслушиваясь в темноту, которая теперь не таила угрозы, лишь беззлобно пугала.
А потом в какой-то миг понял, что ночь больше не выглядит непроглядно-черной. С трудом, но я уже мог различить веревку, лежащую поперек входа, силуэты приземистых кустов рододендрона на краю обрыва.
Подождал еще немного, когда рассвет наберет силу, и стал будить спутников. Они поднимались с трудом, ворча и огрызаясь, раздраженные друг на друга и на меня.
– Вызовите мне такси из Ферче, – бормотал Дик, держась за поясницу.
– И чашку кофе в постель? – мрачно осведомился Джейк, массируя затекшую ногу.
– Было бы неплохо, – едва слышно ответил тот, заталкивая в боковой карман рюкзака свою туристическую пенку.
– Ты, кажется, мечтал преодолевать трудности, – усмехнулась Тисса, пытаясь привести в порядок растрепанные волосы. – Вот и преодолевай.
Тренер не ответил, чихая, сморкаясь и отплевываясь.
– Если после этой прогулки, Райн, у меня заболят суставы, – продолжил между тем Джейк, – я вычту из вашего жалованья половину.
– Кира, ты как, идти сможешь? – спросил я девушку, не обращая внимания на брюзжащих мужчин.
– Да, – ответила она, с ненавистью оглядывая пещеру, встала, поморщилась от боли в одеревеневшем теле. – Хочу уйти отсюда как можно быстрее.
Серый утренний свет растекался по ущелью. Вершина Седого Старика уже ловила белым заснеженным острием первые робкие лучи солнца. Но у ее подножия еще лежала глухая тень. Ночные призраки спешили убраться прочь. Небо, пока еще плоское и тусклое, постепенно приобретало глубину и яркость. В густых кустах боярышника начала несмело почирикивать птица, которую местные жители называли кальчундра. Но пока еще в ее голосе не было слышно мелодичных, радостных трелей.
Дыхание ледников заглушало запах тления, ползущий от мертвого тела, лежащего в отдалении от пещеры в луже засохшей, побуревшей крови. Одежда на нем кое-где была порвана когтями зверей, в дырах виднелись куски выеденной плоти. Головы Раджа на камне не было.
– И где она? – спросил Джейк, обозревая окрестности.
– Улетела, – нервно хмыкнул Дик.
– Наверное, звери унесли или птицы, – сказала Тисса, стараясь не смотреть на убитого.
– Небось гид пришел сюда ночью и забрал свою голову? – продолжал изощряться в остроумии тренер.
Кира, держась за мою руку, сделала несколько шагов, поморщилась, но кивнула в ответ на мой внимательный взгляд:
– Дойду.
При утреннем свете она выглядела чуть лучше, чем ночью. Нет, конечно, грязные, спутанные волосы, распухшие губы, царапины и синяки оставались прежними, но в глазах появилась уверенность и сухой, жесткий блеск.
– Опять ты помогаешь мне, Райн, – сказала она тихо, так, чтобы не слышали остальные.
Ответить на это было нечего.
Мы стали подниматься вверх по тропе, все дальше уходя от пещеры.
Кира старалась не задерживать нас, но шла все равно очень медленно. Дик, втайне довольный такой скоростью, бодро шагал впереди, время от времени оглядываясь на девушку со сдержанной снисходительностью опытного походника. Похоже, он уже забыл обо всех ночных страхах и опасностях, уверенно поднимаясь по узкой тропе.
Иней, лежащий на траве и камнях, испарился. Становилось теплее. Мы вернулись на путь, с которого сошли вчера, и направились к Ферче.
Кира начала спотыкаться, кроме того, она где-то потеряла горные очки и теперь болезненно щурилась от солнца. Я взял ее под руку, чтобы помочь удержаться на ногах. Тисса высокомерно повела темной бровью и молча подхватила с другой стороны. Джейк равнодушно отвернулся.
Наша скорость снизилась еще сильнее.
Когда мы увидели долину Ферче, она уже была ярко освещена солнцем. Ущелье казалось прорезанным гигантским ножом между высочайших гор.
Это был абсолютно инопланетный ландшафт. Здесь не росли деревья, только редкий, низкий, стелющийся по земле кустарник. Красные, бурые, серые камни, седая от пены река между ними, ярчайшее синее небо сверху, а на его фоне – ослепительно-белые пики Чоласте, Табоче, Покалда, Седого Старика, Ю-Чой, Одинокой Девы и Имья Тсе. Длинная стена Престола богов заслоняла от взглядов смертных высочайшую вершину и выглядела неприступной крепостью, делящей мир на две части. Горы смотрели друг на друга ледяными взглядами, бесконечно отражающимися в их вечных ледниках. «Невысокие» трех– и четырехтысячники служили темной оправой для белых сияющих гигантов, возвышающихся над ними.
