- Почему?
- Потому что - судьба. Потому что одни рождаются гениями в пьяно-пролетарских семействах, а другие вопреки талантливым и непьющим родителям отчего-то однажды становятся маниакальными садюгами, голубыми или ещё каким чудом похлеще.
- - Так… Ну, а сам-то ты как считаешь?
- Я считаю, что прав Гаррисон. Мир - это фарш, что ползет из мясорубки, и всего в нем намешано вровень - и лука, и сала, и мяса. Печально, но факт: в сущности своей - психические болезни неизлечимы. Их сглаживают и заглушают транквилизаторами, из пульсирующего состояния переводят в латентное, но полностью и бесповоротно, увы, уничтожают только с личностью пациента. Разумеется, я обобщаю, но в целом все обстоит именно так. Отказаться от довлеющих обстоятельств, привычного образа жизни, круга знакомых - вещь практически невозможная. Значит, опять все зависит от пациента. Найдет в себе силы измениться, произойдет психологический слом, перестроятся полевые формы, начнется выздоровление. А будет бегать от болячек по курортам, да врачам, в лучшем случае - добьется только небольшой форы. Человек должен хотеть быть здоровым.
- Есть такие, что не хотят?
- Еще бы! От одного суицида в России умирает ежегодно в три раза больше, чем погибло в Афгане.
- А ты знаешь, сколько погибло в Афгане?
- Ну, согласно официальным цифрам…
- Забудь о них. Это все туфта для российской статистики. Но речь не об этом, продолжай.
Артур смутился.
- Я, конечно, могу ошибаться насчет Афганистана. но о суициде кое-что знаю. Как официальном, так и неофициальном. И если пытаться всерьез анализировать ситуацию с суицидом неявного характера, можно смело утверждать: в той или иной степени подвержены две трети всего населения.
- Не понял?
- Тут как раз все понятно. Люди наловчились губить себя самыми изощренными методами. Одни превращают жизнь в газетно-телевизионный суррогат, другие ревностно служат его величеству желудку. Кто-то собачится с ближними, кто-то молчаливо слушает и терпит. И первые, и вторые, и третьи зарабатывают таким образом болезни. А психозы, какими бы они ни были, просто так не проходят. Либо ты их, либо они тебя. Какая, в сущности, разница, залезешь ли ты сегодня в петлю или загнешься чуть позже от рака.
- Про «чуть позже» я бы с тобой поспорил!
- Иллюзия, Павел Игнатьевич. Величайшая иллюзия! Лишний год мучений и злопыхательства? Зачем? Это ведь не жизнь, это война. Прежде всего - с самим собой.
- Война тоже может быть жизнью.
- Ну… Тогда и обижаться нечего. Потому что на войне, как на войне, - и убивают, и калечат. И галлюцинации в боевой жизни - вещь тоже самая обыденная. Воюющий человек посягает на явь, а значит, вполне самостоятельно делает шаг в мир фантомов.
- Весело поешь! А чем же тогда занимаются господа психотерапевты? На кой хрен содержат все эти клиники для душевнобольных?
Артур хмыкнул.
- Увы, господа психотерапевты - героические люди. Ибо лучше других сознают, насколько они бессильны перекроить человеческую психику. Кто-то яз них балуется гипнозом, заглушая болезненные очаги в подкорке, кто-то занимается проповедями, заменяя собой громоотвод, но что толку, если заряд продолжает накапливаться? Умный психолог пытается найти первопричину, некую скрытую травму, успевшую пустить корни. Бывает, это удается, но сил они тратят столько, что впору говорить об угрозе их собственному здоровью. Самое простое - транквилизаторы, но это не выход, и помогает клиентам лишь временно.
- Я тебя понял так: выбора нет - и проще сразу шмальнуть себе в висок?
- Этого я не говорил. Напротив - выход всегда есть, но это дверь, которую в состоянии отворять лишь самые сильные, те, кто действительно желает жить. По-настоящему, понимаете? Вот и вся немудреная правда.
- Какая-то она у тебя запутанная.
- Да нет же, как раз наоборот. Однако самое банальное и простое, чем в жизни пренебрегают, за что обычно не берутся, на деле и есть самое сложное. Кто, к примеру, хочет вегетарианствовать? Кто способен удержаться от пельменей с котлетами - хотя бы на протяжении месяца? Да что там месяц! - один-единственный ужин отменить или свести к минимуму - мы зачастую не в силах. Пустячок, за которым колышутся миллионы белых знамен. Капитулировать всегда легче, чем бороться, и борьба, я хочу сказать - настоящая, без дураков, понимается человечеством превратно. Это не драка с внешним, это прежде всего сопротивление собственному естеству. Труднее этого ничего нет, потому-то и мало истинных победителей.
- А вот по Кьеркегору выходит иначе. У человека можно отнять все, но только не свободу. Если же он сам на неё будет покушаться, что же в итоге останется?
Доктор улыбнулся.
- Читывал, читывал!.. Да только понимание свободы Кьеркегором - довольно вычурно. Он мазохист, и этим все сказано. Великий патриарх скорбишийся против масс. Еще один Печорин. Трагика, но не истина. Когда общество страдает паранойей, возможно, только шизофреники более нормальны. Это ведь тоже его идея! Правда подумал о том, что все можно перевернуть любым боком. Если общество повально заразить шизофренией, то нормальными будут выглядеть как раз параноики.
- Почему обязательно либо те, либо другие? Почему мир не может быть просто нормальным?
- Потому что слово «норма» - всего-навсего пустой звук. Нормы диктуются людьми и обстоятельствами, но оттого не теряют своей условности. Нормальный мир - утопия, Павел Игнатьевич. Положа рук, на сердце, скажите, сколько нормальных людей вы повидали на своем веку?
Я фыркнул, ничего не ответив.
- Вот видите. Их столь мало, что говорить о них всерьез не приходится. Скорее клиническим случаем являются именно они, поскольку жить в этом мир;. не спятив, представляется чем-то противоестественным. - Артур качнул головой. - Мне тут присылала послечеченскую статистику - о психозах среди солдатиков и мирного населения, на днях снова перелистывал. То есть, возможно, эти цифры тоже занижены но и они повергают в ужас. А ведь это не первая волна. И даже не сто первая! Каждая новая междоусобица дает гигантский шлейф последствий. Получается что-то вроде снежного кома, и в генах откладывается роковой заряд, выходящий из нас недомоганиям болезнями. Вывести его в состоянии только мы Никакая медицина нам в данном мероприятии поможет. Разве что самую малость - подтолкнет подсказав.
- Да ты философ, Артур!
- Всегда был таким.
- Вот уж никогда бы не подумал.
- Все объясняется просто. Раньше мы с вами говорили об иных вещах_
- Пожалуй, да… - Я неловко поднялся, стиснул в пальцах набалдашник трости. - Значит, парень мой обречен?
