Он помог Дэлу опуститься на колени и сложил руки в молитве. Делакруа сделал то же самое.
— Отче наш, сущий на небесах, — начал Шустер по-французски, и Делакруа повторял вместе с ним. Они читали «Отче наш» вместе на плавно звучавшем, журчащем языке до самого конца, до слов «но избави нас от лукавого, аминь». К этому времени слезы почти перестали бежать из глаз Дэла, да и сам он заметно успокоился. Затем последовали стихи из Библии (на английском), в том числе и старинный мотив о спокойных водах. Закончив читать, Шустер хотел встать, но Дэл потянул его за рукав и произнес что-то по-французски. Шустер внимательно слушал, нахмурясь. Потом ответил. Дэл проговорил что-то еще, а потом только смотрел с надеждой.
Шустер обратился ко мне:
— Он хочет прочитать еще одну молитву. Я не могу ему помочь по причине моей веры. Как вы думаете, пусть читает?
Я посмотрел на часы на стене и увидел, что уже без семнадцати минут полночь.
— Да, — сказал я, — но только побыстрее. Мы должны придерживаться графика.
— Хорошо. — Он повернулся к Делакруа и кивнул. Дэл закрыл глаза, словно для молитвы, но секунду не говорил ничего. Напряженные морщины прорезали его лоб, и у меня появилось чувство, что этот человек ищет где-то далеко в мозгу забытую кладовку, где лежит предмет, которым не пользовались много-много лет. Я опять посмотрел на часы и уже было открыл рот, чтобы что-то сказать, но Брут дернул меня за рукав и покачал головой.
И тогда Дэл начал мягко и быстро говорить на американском французском, таком округлом, мягком и нежном, как грудь молодой женщины:
— О Мария, приветствую вас, Мария всемилостивейшая. Господь Бог с вами, вы — святая из всех женщин и Господь Бог Иисус, плод вашего чрева, святой. — Он снова заплакал, но, по-моему, не замечая этого. — Пресвятая Мария, мать моя, Богородица, помолитесь за меня, помолитесь за всех нас, грешных, теперь в час, когда… в час нашей смерти. В час, когда я умру. — Он глубоко и прерывисто вздохнул. — Аминь.
Когда Делакруа поднимался на ноги, вспышка молнии озарила комнату мгновенным голубоватым сиянием. Все вздрогнули и поежились, кроме самого Делакруа, который словно целиком был поглощен старинной молитвой. Он вытянул руку, не глядя. Брут взял и быстро пожал ее. Делакруа поднял глаза и чуть улыбнулся.
— Nous voyons… — начал он, но осекся. С заметным усилием он снова перешел на английский.
— Теперь мы можем идти, босс Ховелл, босс Эджкум. Я в согласии с Богом.
— Хорошо, — сказал я и подумал, насколько в согласии с Богом будет себя чувствовать Дэл через двадцать минут, когда окажется по ту сторону электричества. Я надеялся, что его последняя молитва услышана и теперь Матерь Мария будет молиться за него всем своим сердцем и душой, ибо Эдуару Делакруа, насильнику и убийце, именно тогда понадобятся все молитвы, которые он сможет припомнить. На улице снова прогрохотал гром. — Пойдем, Дэл. Теперь уже недалеко.
— Хорошо, босс, хорошо. Я уже не боюсь.
Он так сказал, но по его глазам я увидел, что — с Богом или без Бога, со Святой Марией или нет, — но он лжет. К тому моменту, когда они проходят последние сантиметры зеленого ковра и ныряют в маленькую дверь, почти все боятся.
— Остановись внизу, — сказал я ему тихо, когда он прошел в дверь, но эти указания были явно излишними. Он все равно остановился бы внизу лестницы как вкопанный, потому что увидел на платформе Перси Уэтмора, у его ног стояло ведро с губкой, а за правым бедром виднелся телефон, соединяющий с губернатором.
— Нет, — произнес Дел перепуганным голосом. — Нет, нет, только не он!
— Давай иди, — приказал Брут. — Просто смотри на меня и на Пола. Словно его там нет.
— Но…
Люди уже повернулись и глядели на нас, но слегка сдвинувшись, я все еще мог незаметно схватить Делакруа за левый локоть.
— Спокойно, — произнес я так тихо, что меня слышал только Дэл, ну, может быть, еще и Брут. — Единственное, что о тебе запомнят эти люди, это как ты ушел. Поэтому веди себя достойно.
В эту секунду над головой прогрохотал самый громкий раскат грома, задрожала железная крыша. Перси вздрогнул, словно кто-то напугал его, а Дэл коротко фыркнул.
— Если будет еще громче, он опять намочит в штаны, — сказал он и расправил плечи, хотя там было не так много чего расправлять. — Пошли, и покончим с этим.
Мы прошли к платформе. Дэл нервно пробежал взглядом по свидетелям — их было человек двадцать пять, а мы — Брут, Дин и я — не сводили тренированных глаз со стула. Все, казалось, в порядке. Я вопросительно поднял большой палец и одну бровь, и Перси криво усмехнулся в ответ, словно говоря: «Ты что, хочешь узнать, все ли в порядке? Конечно».
Я очень надеялся, что он прав.
Мы с Брутом автоматически взяли Делакруа за локти, когда он взошел на платформу. Она возвышается всего на двадцать сантиметров над полом, но, к вашему удивлению, очень многим из наших постояльцев, даже самым крутым и отпетым, требовалась помощь, чтобы сделать этот последний в их жизни шаг.
Дэл его сделал нормально. Секунду постоял перед стулом (решительно не глядя на Перси), а потом заговорил со стулом вслух, словно знакомясь: «C'est moi — это я», — сказал он. Перси протянул было руку, но Делакруа повернулся и сел. Я стал на колено слева от стула, а Брут — справа. Я защищал пах и горло так, как я уже описывал, потом устроил застежку, чтобы она полностью охватывала худую белую плоть чуть выше лодыжки. Гром снова оглушил нас, и я вздрогнул. Пот заливал и щипал глаза. Я почему-то все время думал о Маусвилле. Куда можно попасть за десять центов. За два цента детям, которые увидят Мистера Джинглза за слюдяными окошечками.
Застежка капризничала и не хотела закрываться. Я слышал, как Дэл тяжело вдыхает воздух в легкие, которые сейчас пытаются угнаться за бешено колотящимся от страха сердцем, а через какие-нибудь четыре минуты превратятся в пустые мешки. И то, что он убил полдюжины человек, сейчас казалось самой незначительной подробностью. Ничего не хочу говорить о добре и зле, я просто рассказываю, как все было.
Дин присел рядом со мной и спросил:
— В чем дело, Пол?
— Я не могу… — начал было я, но тут пряжка со звучным щелчком защелкнулась. Наверное, она прищемила и складку кожи на ноге Делакруа, потому что он дернулся и издал тихий свистящий звук.
— Извини, — сказал я.
— Ничего, босс, — ответил Дэл. — Болеть будет недолго.
В застежке со стороны Брута находились электроды, и поэтому на нее уходило всегда больше времени, и вот мы втроем встали почти одновременно. Дин взялся за пряжку на запястье левой руки Дэла, а Перси — правой. Я был готов двинуться ему на помощь, но у него все получилось лучше, чем у меня. Я видел, что Дэл уже дрожит, словно сквозь него начал проходить ток низкого напряжения. Я чувствовал запах его пота. Он был кисловатый и крепкий и напомнил запах слабого маринада.
