– Меньше.
– Пусть меньше, тебе же хуже.
– Это еще почему?
– Да потому, что как только тебе стукнет сорок, ты, бедолага мой, однако, помрешь.
Иона вытаращил глаза и разинул рот.
– Сдохнешь, – расхохотался высокий дядя Коля.
– Что за шутки?!
– Однако никаких шуток, – Артемий серьезно, даже с некоторой грустью смотрел на хозяина. – Мы тебя навещаем вот уже годков двадцать подряд. Все ждем, когда ты дело выполнишь. А ты, вишь, не желаешь. В таком случае, согласно законам племени, от тебя надо избавиться. Знаешь же, коли лайка охотиться не желает, что с ней делают?
– В петлю и на березу… – вступил в разговор дядя Коля. – Очень даже просто.
– Меня в петлю?
– Тебя нет, зачем в петлю. Тебя, паря, подстрелят. Как белку… В глаз. Наши ребятишки, как тебе известно, зверя в глаз бьют. Вот и тебя эдак-то. Уж не взыщи. Древние обычаи. Не нами заведены, не нам и отменять, – высокий старик от души веселился.
– Я… Меня… Что же это… Я в милицию… Семья… В конце концов, я ведь писатель… – бессвязно бормотал Иона Фомич.
– Ну-ну, писатель! – захохотал дядя Коля. – Прижми ушки. В милицию он… и что ты там скажешь? Мол, так и так, я из рода Охотников за оборотнями, не выполнил предназначения… И теперь мне мстят. Вот уж ты их удивишь, да так, что в дурдом тебя отправят. И все равно это не поможет. Ты ведь знаешь, коли мы чего постановили, обязательно выполним. Времени у тебя было хоть отбавляй. Так что пеняй на себя. И никуда ты не спрячешься. Хоть в тюрьму сядь. Везде найдем. Так что, Ешка, готовься к смерти. Запасайся чистым бельем. В ноябре срок выйдет. Пулька – фьють! И нет Ешки Ванина. Кокнули, – дядя Коля снова захохотал.
Иона Фомич бессмысленно разевал рот. Лицо его стало мучнисто-белым, глаза, и без того выпуклые, выкатились, словно у барана, которого тащат под нож.
– Как же это, как же это? – повторял он.
– Да очень просто. Однако, – оборвал его причитания Артемий, – время у тебя есть. Еще не поздно. Убей Пантелеева. И тогда будешь жить. Не убьешь – тебе конец. Только ты один и можешь прикончить оборотня. Ты последний из рода Охотников на оборотней.
– Последний и самый трусливый, – вставил дядя Коля. – Мы бы и сами его изничтожили, – продолжал Артемий, и в его голосе появились странные молящие интонации, – да не в силах. Не дано нам… Только ты и можешь.
– Да, – снова встрял дядя Коля, – простой не может убить оборотня, только человек из рода Охотников, зато простой смертный может убить человека из рода Охотников, если тот не желает исполнять волю племени. То есть тебя. Пулька – фьють.
– Я, я… я подумаю. – Иона, казалось, был близок к обмороку.
– Думай не думай, – спокойно сказал Артемий, – а выбора у тебя нет. Сам знаешь.
– Давай свою водку! – приказал дядя Коля.
Иона Фомич ни жив ни мертв отправился в кухню, словно автомат, и принес водку, закуску и чай. Старики, не спрашивая разрешения, налили себе почти по полному стакану. Выпили, крякнули, закусили и принялись, отдуваясь, пить горячий чай. Они сопели, фыркали, а Иона отрешенно сидел рядом с ними. Он впал в прострацию.
Наконец чаепитие закончилось. Гости перевернули чашки вверх дном, поднялись и, не прощаясь, двинулись к выходу. На пороге Артемий обернулся и посмотрел в глаза Ионе.
– Мы больше не увидимся, однако. Прощевай, паря! – Дверь захлопнулась, и Иона остался стоять на пороге. Он был один дома, поскольку давным-давно приказал, что, как только приходят соплеменники, родные должны покинуть квартиру.
«Что же делать, – лихорадочно размышлял он, – что же делать? Выход только один: убить Пантелеева».
Жалко, конечно, Иону, но как он дошел до жизни такой – вот что занимательно. Что это за странная должность: охотник из рода Охотников? Кто такие эти ужасные старики, не дающие бедному Ванину покоя, и почему вдруг он принужден убить нашего главного героя Сергея Пантелеева, а именно о нем, как о предполагаемой жертве, и шла речь.
А началось все довольно давно, году этак в сорок седьмом… Ионе было в ту пору шестнадцать лет. Семья Ваниных проживала тогда в Югорске, отец только-только пришел из армии, был комиссован по здоровью. Здоровье у него действительно было неважнецкое. Дважды ранен, контужен… Тот день Иона помнит как сейчас. Стояло начало лета. «Пойдем на рыбалку, сынок», – предложил отец недели через две после своего возвращения. К рыбалке Иона особого пристрастия не питал, но с радостью согласился, надеясь, что на природе отец разговорится, расскажет о войне да и вообще малость повеселеет.
С вечера он накопал червей, проверил и приготовил удочки. На пруду в этот час было пустынно. День был будничный, и все горожане занимались своими обычными делами. Они обошли заводик, стоявший на берегу пруда, и двинулись по тропке, петляющей между склонившимися к воде березами, на противоположную оконечность, заросшую камышом, – наиболее уловистое место. Отец шагал молча и, казалось, о чем-то напряженно думал, а Иона откровенно радовался яркому, солнечному дню, тишине, отсутствию людей. Он шел позади отца и смахивал концом удочки головки одуванчиков.
Отец остановился, оглянулся, и странная усмешка появилась на его губах.
– Значит, головы рубишь, – не то спросил, не то констатировал он и снова зашагал вперед.
Иона не понял, к чему это он сказал, но щелкать хлыстом удочки по одуванчикам перестал.
Место, к которому они приближались, было давно и основательно освоено. Чтобы попасть туда, нужно пройти метров двадцать по неглубокой воде, держа удочки и вещи над головами. На дне хватало острых обломков камыша, поэтому нужно ставить ступни очень осторожно. Отец все так же двигался впереди, и Иона разглядывал на его спине, чуть повыше поясницы, огромный багровый шрам от осколка. Иона и раньше видел шрам, но только теперь осознал, насколько страшно было ранение. Кусок металла буквально разворотил спину.
Наконец они вышли на небольшой остров, почти сплошь заросший камышом. Лишь в середине имелась узкая прогалина, кончавшаяся тихой заводью. Здесь всегда отлично клевали крупные окуни, попадалась и более солидная рыба вроде сковородообразных лещей и темно-золотых карасей.
В молчании закинули удочки. Красные перья поплавков чуть заметно покачивались на воде, отбрасывая ломкие извилистые тени. На один из поплавков села и замерла изумрудная стрекоза. Поплавок отца дрогнул и резко ушел под воду. Рывок удочки – и вот уже на песке подскакивает жирный окунь. И снова тишина…
Клев пошел отменный. Иона залез по пояс в воду, стараясь забросить удочку подальше. Рыбья мелочь щипала за ноги, и было весело и щекотно. У отца, хотя он и стоял на берегу, почему-то клевало чаще. Азарт захватил парнишку, ему очень хотелось перегнать отца по улову, поэтому он не сразу понял, что тот его окликает.
