– Где вы научились так хорошо говорить по-английски?
Он помолчал, задумчиво глядя в костер.
– Два года работы со мной репетитора не прошли бесследно. Мы с Борей собирались уезжать в США. Собственно, почему собирались, уехали… – Он улыбнулся, и тени костра превратили его лицо в нелепую маску. – Я все никак не могу привыкнуть. Пять лет назад мы начали бизнес, и до зимы этого года он процветал. А потом – кризис. Обвал рынка. Мы продали активы и уехали в Штаты. Сейчас пытаемся налаживать дело там… Пытались, – поправился он. – Как бы то ни было, заработанных денег нам хватит, чтобы чувствовать себя, как говорят в рекламе, защищенными.
Сказав это, он искоса бросил взгляд в темноту.
– Проклятый лес.
– Николай, вы хорошо помните свою жизнь? – спросила Дженни.
Тот уставился на нее измученным взглядом.
– Что?
– Жизнь, – терпеливо повторила Дженни. – Бывало ли с вами такое, чтобы вы… – она задумалась, непроизвольно делая пассы руками, – чтобы вам казалось, что вы живете не своей жизнью?
Николай забеспокоился.
– Дженни, мой репетитор хорош, но я был, наверное, не самым старательным учеником…
– Нет-нет, вы услышали и поняли сейчас именно то, что я сказала. К вам не приходило ощущение, что та жизнь, которую вы проживаете, всего лишь неудачная копия той, какая могла бы у вас быть? Я имею в виду, не видели ли вы себя со стороны, не были ли вам близки люди, которых вы знаете, но которые даже не подозревают о вашем существовании?
Отряхнув руки от песка, он опустил их на колени. Скрестивший ноги по-турецки, сейчас он был похож на впавшего в транс монаха.
– Ник?…
– Я понял, понял, – поспешил он с ответом. – Наконец-то понял, – и снова задумался. – Вы имеете в виду, что я мог идти по улице и увидеть, как я иду мимо и рядом со мной люди, которых я… – Он показал на себя: – Этот – я – не знаю?
– Вот именно.
Оба они повернули головы направо – там раздались вздохи и шуршание одежды.
– Господи, ваши разговоры вставляют покруче травы, – недовольно промычал Гламур через шляпу, лежавшую на его лице, и перевернулся на другой бок. Шляпа упала. Он не глядя нашарил ее и снова водрузил на голову.
Николай помотал головой.
– Вряд ли я составлю вам компанию для семинара на эту тему… – и он виновато улыбнулся.
Он успел сказать только это. Дженни показалось, что он хотел добавить еще что-то, но замолчал. Онемела и она, потому что в лесу, невидимом, покрытом могильным мраком лесу, раздался дикий рев – Дженни сразу узнала его, под этот рев она любовалась мужеством Левши. Рев сопровождали десятки яростных посвистываний, похожих на те, которые ей довелось слышать в дельфинарии Калифорнии. Треск сучьев, движе- ние мощных тел, отчаянное рычание, переходящее в истошный вой, – все смешалось воедино, превратив берег в зрительный зал во время просмотра кинофильма, когда выключено изображение, но присутствует звук.
– Господи, господи, я больше не могу здесь оставаться!…
Придерживая рукой живот, Рита бросилась туда, где было больше света, – к Дженни и Николаю.
– Что там?!
Никто не хотел отвечать на этот вопрос.
Вскоре мощный утробный рев сменился обреченными рыками. А после раздался шум, напоминающий решающий штурм. А потом…
– Не могу, не могу это слышать! – раскачивалась девушка, закрывая ладошками уши.
Бледный как полотно Миша Гламур поднялся и выпрямился во весь рост. Не шевелясь, он смотрел в темноту, туда, где не более чем в двух десятках шагов, в лесу, слышались треск и хруст и эти кошмарные звуки.
Дженни пришла в себя и, чувствуя, как по спине ее пробежал и замер между лопатками холодок, посмотрела вокруг. Уже никто не спал. Сбившись друг к другу и боясь быть ближе к лесу, чем кто-то другой, люди молча ждали, когда закончится это адское действо. И в этом смиренном ожидании было что-то от отары овец, в которую заходит чабан, чтобы выбрать одну из них для ужина.
– Там трещит и рвется одежда?… – прошептала Маша.
– Нет, не одежда, – тихо отозвался Борис.
Дженни знала правильный ответ.
Вскоре звуки смолкли. И через полчаса лягушки снова завели свой шумный концерт.
– Здесь с ума сойти можно…
Она так и не поняла, кто произнес это. Но это не было важно, потому что таково было общее мнение.
Миша Гламур снова опустился на песок и подвинулся к костру.
– Если хочешь, можешь спать дальше, – сказал ему Николай. – Я посижу.
– Очень хороший совет, – похвалил Гламур. – А почему бы тебе теперь не поспать? Пойду-ка я умоюсь…
– Ты пойдешь умываться в шляпе и с сумкой? – крикнул ему вслед Николай.
Через минуту Гламур вернулся. Теребя ноздри и поглядывая по сторонам, он прошел к костру, взял какой- то сук и без особой нужды бросил его в костер. Все это время Дженни внимательно наблюдала за ним.
– Можно тебя на минутку?
Миша с удивлением посмотрел на нее. Посмотрев на Николая и пожав плечами, он поднялся и, придерживая рукой шляпу, двинулся за женщиной к воде. Дженни ступила на мокрый песок, с удовольствием почувствовала, как волна мягко лизнула ее ногу. Она повернулась к Мише:
– Что ты будешь делать, когда он у тебя закончится?
Побегав глазами по ее лицу, он свел брови.
– Я не понимаю тебя.
– Думаю, понимаешь, – сказала Дженни. – Ты думаешь, все эти на первый взгляд бесцельные походы в заросли и в туалет без всякой необходимости прошли мимо моего внимания?
Макияжа у Дженни уже давно не было. От прически не осталось и следа. Но естественная красота, подаренная ей природой, осталась, являя теперь новую Дженни. Без причуд и кокетливых взглядов. Казалось, одного ухода Макарова и исчезновения Левши оказалось достаточным, чтобы в ней произошли разительные внутренние перемены. Гламур немного терялся в тени этой безукоризненной красоты, ему не хотелось спорить, а о том, чтобы развернуться и уйти, что он уже давно бы сделал независимо оттого, кто перед ним стоял, он даже и не помышлял.
– Чего ты от меня хочешь? – спросил он, смело глядя ей в лицо сверху вниз.
– Уничтожь его.
Он усмехнулся и покачал головой:
– Ты не знаешь, о чем просишь.
– Знаю.
Он наклонил голову и вальяжно рассмотрел ее.
– Мы говорим об одном и том же?
– Без всяких сомнений. Мы говорим о нем.
– Откуда тебе знать о нем хоть что-то?
– Сколько уже ты торчишь на нем?
Гламур поморщился.
– Не твое дело, не находишь?
– Пока мы на этом острове, поведение каждого – дело всех. Выброси его на моих глазах в воду.
– Нет… ты не понимаешь, о чем просишь! – Глаза его сверкнули, он чуть напрягся.
