Короче, нужно мужичку ни много ни мало, а просто втихаря скопировать несколько страничек на ксероксе. Почему он в нормальной забегаловке, где копия десять центов за страницу стоит, этого сделать не может? Да всё очень просто: ну нет у него оригинала. Но где он есть, мужичок знает. Даже больше — он и ключики от кабинета, где бумажки эти хранятся, имеет, и даже ключики от несгораемого шкафчика, где папочка лежит, у него тоже есть. Только вот одна загвоздка. Ну не хочет мужичок этот, чтобы о том, что копия документов есть не только у хозяина, а у кого-то ещё, хоть кто-то прознал. Поэтому если Стэн не сегодня и не завтра, а в любой день, когда его в патруль по этажам назначат, случайно так в известный кабинетик заглянет и папочку на ближайшем ксероксе (они там, слава богу, на каждом углу) скопирует, то мужичок этот будет премного благодарен.
Стэн пиво допил и согласился. Уж больно хорошую сумму мужичок назвал. И аванс сразу отстегнул, не пожадничал…
Это уже потом до Стэна дошло, что кабинетик-то на тридцать шестом этаже находится, а этажик этот уж как нехорош… Нет, по большому счёту этаж как этаж, и на нём люди работают, только вот связано с ним много непонятного и нехорошего. Прошлой весной, поутру только, нашли там одного сотрудника под столом — инфаркт с ним приключился, но мужик уже старенький был, всякое бывает. А через пару месяцев на том же тридцать шестом программер один с ума сошёл — засиделся допоздна, а потом выбежал голый абсолютно в холл и на охранников с ножом для бумаг кинулся. Хорошо, смена не Стэнова была, а та, в которой Джим Моррисон (подфартили родители с имечком) работал — негр из Южного Бронкса, тот-то знал, как против ножа действовать. Короче, повязал он тогда бешеного клерка — даже статья в газете была, — и отправили того в психушку.
А уже при самом Стэне случай был. Часов в одиннадцать вечера вышел мужик оттуда, с тридцать шестого, — взгляд слегка остекленевший, ну у тех, кто за компом с утра до вечера сидит, это бывает, попрощался со всеми, с охранниками тоже, после вышел за порог, упал и умер. Врачи потом сказали: кровоизлияние в мозг. Хрен его знает, может, и кровоизлияние, только Стэну на фоне прочих событий это дело очень странным показалось. Ну, да кто его спрашивает-то? Сторож — он сторож и есть…
С другой стороны, жизнь давно отучила Стэна от излишней параноидальности, то есть он прекрасно знал, что неприятные вещи иногда случаются просто сами по себе, и не нужно во всём искать злой умысел и какой-то заговор. И совпадения — вещь вполне реальная, только уж слишком много было их, совпадений этих. Но аванс получен, так что надо отрабатывать.
Вот именно сегодня и вызвал Стэна замначальника смены добродушный негр Браун, молча сунул в руки доисторическую рацию-"Моторолу" весом чуть ли не в полкило, вручил специальную секьюритную ключ-карту, открывающую практически все двери в здании, и махнул рукой: иди, мол, нечего в холле штаны протирать и кроссворды разгадывать. Ну вот и хорошо, вот и ладно.
Вообще Стэн любил патрулировать этажи. Во-первых, это давало шанс убить часа полтора-два от изводящей своей монотонностью смены. Во-вторых, обходя здание, Стэн чувствовал некоторую причастность к жизни Организации. То есть он становился не просто торгующим мордой дебилом с вахты, а почти что сотрудником, считай, полноправным обитателем здания. Ну а в данном конкретном случае патруль и ключ-карта пришлись вообще как нельзя более кстати.
Скоростной лифт практически мгновенно вознёс Стэна на верхний, пятидесятый этаж. Ну, положа руку на сердце, не самый верхний и не самый "пятидесятый". Ну вот заскок такой у америкосов — не бывает у них в небоскрёбах тринадцатых этажей. То есть этаж-то, конечно, есть, но называется он уже четырнадцатым — дурь, конечно, но хозяин — барин. Таким образом, пятидесятый этаж, на котором высадился Стэн, был на самом деле сорок девятым, а на настоящем пятидесятом — самом верхнем — этаже находились всякие коммуникации, лифтовые машины и прочая лабуда, до которой Стэну дела не было.
Тут же на сорок девятом, тьфу ты, блин, официальном пятидесятом находились кабинеты высшего руководства Организации и их секретарей. По большому счёту Стэну тут делать было нечего: универсальная ключ-карта двери кабинетов небожителей не открывала (уж извините), а сам этаж был почти на треть меньше всех остальных. Потому просто для очистки совести окинув помещения беглым взглядом, Стэн направился ниже.
Было у него одно любимое местечко на сорок восьмом этаже. Вот и сейчас он уселся у огромного, во всю стену окна — тут все окна были такие, кстати, — и в очередной раз восхитился открывшемуся виду. Отсюда весь Восточный Манхэттен был как на ладони. Прямо напротив светился несерьёзный с такой высоты прямоугольник ООН, окуппировавший набережную чёрной ленты Ист-Ривер. За ним уходили вдаль сверкающие ночными огнями небоскрёбы сороковых улиц, а чуть левее возвышалась блестящая, как новогодняя ёлка, громада Эмпайр-Стейт. Даже отсюда здание выглядело величественным и красивым. На памяти Стэна только один раз ночью подсвечивающие купол здания цветные прожекторы не горели — когда умер Рейган и по стране, в лучших совковых традициях, объявили траур. Сейчас же здание светилось бело-сине-красным цветом (очень патриотично, как для американцев, так и для русских). Левее, после промежутка малоэтажных домиков Ист-Виллидж, вдалеке вырастали стеклянно-бетонные монстры финансового района и пресловутой Уолл-стрит. Над ними постоянно вертелись полицейские или частные вертолёты, освещая дорогу перед собой прямыми световыми лучами, прямо-таки сцена из "Звёздных войн", блин. Направо же лежала огромная чёрная заплатка Централ-Парка и изредка поблескивали одинокие огоньки Ист-Гарлема. И уже почти у горизонта поднималось оранжевое электрическое зарево над Бронксом.
В сторону Бруклина Стэн старался не смотреть — чего он там не видел?
Может быть, только в эти минуты Стэн ощущал себя не никчемным эмигрантом-неудачником, а человеком, перемахнувшим океан, порвавшим с не самым светлым прошлым и забравшимся почти на вершину мира. А может быть, ему просто нравился вид ночного Манхэттена, кто знает?
Но лирика лирикой, а деньги нужно ещё заработать, потому как на красоты "столицы мира" он всегда успеет полюбоваться, а когда следующее патрулирование выпадет, неизвестно. Так значит, что? Правильно, крейсерской скоростью двигаемся на тридцать шестой и делаем дело. А дальше — увидим…
На сорок первом, правда, вышла заминка. На маленькой офисной кухоньке — стойка, пара табуретов, микроволновка и кофеварка — две полячки-уборщицы, задрав юбки, сосредоточенно наматывали вокруг пояса рулоны копеечных бумажных полотенец. Вот ведь же люди! И надо оно им? Стэн не любил поляков: те же негры, только белые. И ведут себя так же. Даже хуже — например, напарник Стэна по смене Джонс (бывший центральноафриканский рокер) был порядочнейшим мужиком с потрясающим чувством юмора, что не мешало ему быть в то же время запойным пьяницей, но тот никогда бы не опустился до банального воровства. А эти — только отвернись. Оно, конечно, Организация не обеднеет, только на кой нарываться-то? Тоже анекдот: у полячек-уборщиц в трудовом соглашении обязательным пунктом стояло согласие на личный досмотр по окончании смены, и, что интересно, они не возражали: поймаешь — молодец, не поймаешь… На нет и суда нет, так ведь? Если б Стэну за это отдельно платили, он бы каждую смену выявлял по несколько воровок, но никто до этого не догадался, а сам Стэн с инициативой не лез: живёшь сам — давай жить и другим.
