Так что она даже замедлилась, и верно – через мгновение каменная глыба, возникшая над их отрядом, прямо над магом, кометой полетела вперед и вдребезги разбила женщину-кошку.
На следующей ступени стало тяжелей. Они потеряли почти половину отряда в тщетной попытке стряхнуть с себя сразу три каменных изваяния, оттесняющих их назад. И маг не мог ничего сделать, потому что был занят тем, что держал над их отрядом воздушный щит. С неба, со второй пирамиды, на них начали непрерывно падать камни, словно в отместку за тот, первый, что разбил статую.
Они кое-как справились на этой ступени, но потеряли половину отряда. А когда двинулись вперед, поняли, что безнадежно отстали. Даже мальчик был где-то впереди, обгоняя многих воинов. Странно для того, чья задача была доставить их сюда, и, при хорошем раскладе, отсюда и вытащить.
Лютик прибавила, вспрыгивая на ступени на бегу, не останавливаясь и не отвлекаясь на статуи, если была надежда, что они успеют пробежать мимо. Нельзя было отставать и опаздывать к основным событиям.
Голос был слышен повсюду в этом мире, и ей несложно было догадаться, что это голос их врага:
– А ты думал, что здесь будет свалка?
Тишина в ответ не означала, что собеседник молчит. Скорее всего, она его просто не слышала.
Зато слышала все, что говорил хозяин этого мира. А он расхохотался, потом сказал:
– Меня назвали Мусорщиком не потому, что я вырос на помойке. Просто мне нравится возиться с теми, которые для остальных – всего лишь мусор. Они моя армия. Они приносят мне силу, мощь, и страх окружающих. И я их берегу. Защищаю. И никто, никто безнаказанно не смеет убивать моих поданных. Так что ты оказался мертв, как только посягнул на него. Пауза, заполненная, по всей видимости, ответом с другой стороны.
– Да, ты лишь заработал отсрочку своей глупостью. Лучше бы тебе было умереть тогда же.
Лютик бежала, бежала как могла, чтобы поспеть к кульминации. Их оставалось слишком мало, чтобы армия могла пренебречь даже единственным воином. А за ней оставалось почти десяток, да маг, из немногих, кто хоть чего-то стоил.
Мужчина, враг, хозяин этого мира, наступал. Мальчик делал шаг за шагом назад, и было видно, с каким усилием ему даются эти шаги. Мужчина был высокий, раза в полтора выше Лютика, и весь закутанный во что-то непонятное, похожее на черные бинты, мерцающие даже в рассеянном свете. Лютик прыгнула между ним и мальчиком и взмахнула мечом.
Меч бессильно скользнул по черной поверхности, отскочил, и она увидела, как ломается та часть лезвия, что соприкоснулась с врагом.
Огненный шар, брошенный ее магом, был остановлен легким движением руки великана. Мальчик отступил еще и оказался на самом краю платформы – ступени.
Лютику казалось, что ему ни в коем случае нельзя отступать, спускаться на следующую ступень. Почему-то она знала, что в этом мире это значит одно – поражение. Она бросилась вперед.
На этот раз противник решил не отмахиваться от назойливой мухи, а разобраться с ней раз и навсегда. Он принял на себя удар щита, перехватил его, вырвал из ее руки и отбросил в сторону. Схватил ее за плечи и потянул.
Она поняла, что еще мгновение, и ее просто разорвут, на части, на отдельные кусочки, не подлежащие воскрешению.
Три болта впились в лицо врага одновременно, один пробил глаз, второй обезобразил нос, третий лишь ударился в кость черепа и отскочил. Дима, наконец-то, нашел применение своему оружию, и очень вовремя.
– Не сметь, – заорал ее враг, и она воспользовалась этим криком. Даже не вонзила, а впихнула оплавленный огрызок меча ему в глотку.
Но даже в таком положении враг продолжил говорить. Его рот, его гортань не шевелились, но в мире звучал его голос:
– Сны, какой идиотизм. Меня победил сон.
Последним усилием он выдернул оружие из своего горла, развернул его, даже не замечая сопротивления Лютика, и вонзил тот же меч в ее грудь. Лишь после этого свалился и закричал в предсмертной агонии.
Рев, накрывший окрестности, был такой силы, что верхняя пирамида задрожала, в ней что-то сломалось вместе со смертью хозяина. Задрожала и начала падать на свою зеркальную соседку.
***
Мальчик успел выдернуть их из рушащегося мира в последние мгновения перед катастрофой. Всех, кто оставался, три-четыре десятка выживших.
Но она умирала. В этом мире, в центре галактики, под множеством звезд, раскрасивших все небо без остатка.
– Иван меня зовут, – почему-то решил, наконец, представиться сидящий рядом маг. Дима сидел с другой стороны и держал ее руку. Она видела, что держал, но уже не чувствовала прикосновения, о чем жалела даже больше, чем о предстоящей смерти. Лишь смотрела на звезды.
– Вы… заглядывайте, – прохрипела, наконец, она, – у нас неплохо получается. Дима кивнул. Иван, слегка улыбнувшись, тоже кивнул.
– У… увидимся тогда, – еще сказала она… И проснулась. Проснулась со всхлипом, с давящей болью в груди.
Ей что-то снилось, что-то страшное, ужасное. Снилось только что, и она знала, что в этом сне она умерла, возможно – от удушья, или от сердечного приступа. Или от удара ножом.
Снилось только-только, но она не могла вспомнить. Лишь ловила обрывки сна, несвязные куски, молнии, падающие с цветного неба, и странные миры, которых не могло быть даже в ее снах.
Кошмар, по всей видимости, длился долго, потому что футболку, в которой она всегда спала вместо пижамы, можно было выжимать. Пока она переоделась, пока выпила воды, чтобы хоть как-то избавиться от сухости во рту, такой, словно она только что пробежала километров десять, сон развеялся окончательно.
Она помнила только одно. Может быть, у нее что-то было не в порядке с психикой, но это был кошмар, в который она хотела вернуться.
Лекс
Почему-то он решил, что в этом мире будет преобладать ночь.
Именно такая ночь, полная звезд, красок, которыми они делились с этой планетой.
Ночь без единого облака, затмевающего небо. Хотя, если не задирать голову совсем уж вверх, а просто смотреть над горизонтом, то временами звезды начинают «плыть», струиться, менять краски и очертания, но не из-за облаков. Из-за жара костров, почти бездымных, жара, который поднимался в воздух почти вертикально, потому что ветра этот мир холмов и звезд тоже почти не знал.
Костры горели всюду, сколько ему хватало глаз. Речь шла не о сотнях снов-воинов, снов-магов, снов-бойцах. Счет шел на тысячи, если даже не на десятки тысяч. Всего лишь время, и легкие изменения первичных грез-приманок, и он сумел создать настоящую армию. Большую, рвущуюся в бой, и, на его взгляд, вполне боеспособную.
