Дэниел Истерман - Имя Зверя

Она вздрогнула и отогнала от себя воспоминание. Дверь отворилась, в сарай вошел Бутрос.

Он покачал головой.

— Плохо дело, — сказал он. — Они устроили облаву. Этой ночью они приходили к Маркису.

Они были у Маркиса всего четверо суток назад, до того, как перебраться на склад.

— Ты думаешь?..

Он снова покачал головой:

— Нет, они не нас ищут. Сейчас все в опасности. Нам придется провести здесь еще ночь.

— Может быть, стоит уйти отсюда? Ты говорил, что проводить больше двух ночей в одном месте опасно. А мы провели здесь уже три.

— Язнаю, но не могу найти нового убежища. Люди очень нервничают, и я их понимаю. Кто-то... — Он замолчал, его взгляд переместился с ее лица на пятно на стене. Он выглядел встревоженным.

— Что такое?

— Кто-то спрашивал обо мне. Хотел знать, видел ли кто-нибудь меня или слышал, где я скрываюсь. Один из моих друзей сказал... Он сказал, что они предлагали деньги — много денег — любому, кто может сказать им, где меня можно найти. Возможно, тебя они тоже ищут.

Эта новость заставила Айше принять решение, но она все еще колебалась. Это была мелочь, но тем не менее она казалась предательством, как будто давала Бутросу власть над ней. Над ней и Майклом. Но если промолчать...

— Бутрос, — сказала она, — нам нужно найти Майкла. Он может помочь нам выбраться из Египта.

— Это легче сказать, чем сделать. Все границы закрыты. Никто не может покинуть страну или проникнуть в нее.

— Тогда придется выбираться нелегально. Послушай...

И она рассказала ему все о Майкле, о том, кем он был когда-то. Бутрос слушал бесстрастно, но она чувствовала его недовольство. Как и большинство юных коптов, Бутрос был пылким патриотом, он любил Египет и хотел полной независимости для страны. Он ненавидел нынешний режим, ненавидел любой режим, угнетавший его народ, но иностранные агенты на египетской земле вызывали у него омерзение.

— Бутрос, он больше не агент. Он давно вышел в отставку. Но у него все еще есть связи. — Айше ничего не сказала о том, чем Майкл занимался в Александрии. — Он может помочь нам, мы должны найти его.

Бутрос энергично покачал головой.

— Я не хочу получать помощь от англичан, — сказал он. — Единственным достойным событием в нашей новейшей истории было то, что мы вышвырнули англичан из страны, стали хозяевами своей судьбы. Турки, мамелюки, французы, англичане — мы их всех выгнали. Впервые за много столетий наш народ сам правит страной. А ты теперь хочешь прийти к ним и клянчить объедки с их стола.

Его ответ уязвил Айше. Бутрос ничего не понимал. Но она не видела смысла в споре.

— Сейчас это не важно, — сказала она. — Сейчас важно выбраться из страны, рассказать кому-нибудь о том, что мы видели. Или ты думаешь, что нам лучше все забыть?

Бутрос ничего не сказал.

Айше взглянула на него:

— У тебя не найдется сигареты?

— Нет, я...

— Боже мой, как я хочу курить. Нервы ни к черту.

— В магазинах больше нет сигарет. Их...

Айше неожиданно встала и подошла к стене. Бутрос беспомощно глядел, как она бьет в стену кулаком. Он так любил ее и ничем не мог помочь ей!

— Ты поранишься, — сказал он.

— Ну и что? — Она повернулась и посмотрела на него.

— Посмотри на себя, — ответил он. — Ты ужасно выглядишь.

— Ты думаешь, что я этого хочу?

Он покачал головой, устремив глаза в пол. После исчезновения мужа Айше он не сказал и не сделал ничего, чтобы дать ей понять о своих чувствах. Каждый день он ожидал новостей о смерти Рашида, а вместе с ними возможности — всего лишь возможности, что когда-нибудь она почувствует себя свободной, чтобы полюбить его. Когда они нашли мертвого Рашида, он знал, что ей нужно время, время на скорбь, на то, чтобы примириться с потерей. Он терпеливо ждал. И затем, как черная туча на голубом небе, появился Майкл Хант и разбил все его надежды и мечты.

Он печально посмотрел на нее.

— Ты права, — сказал он, — нам нужно выбираться из страны. — Он сделал паузу. — Ну хорошо. Ты можешь найти Майкла?

Она прислонилась к стене.

— Только одну сигаретку, — прошептала она. — Одну поганую сигаретку, и все. — Она подняла глаза и медленно покачала головой. — Не знаю, — сказала она. — Прости, наверно, я забыла рассказать — я писала ему в Александрию, но ответа не получила. А затем началось все это. Может быть, он вернулся в Каир и ищет меня. Не знаю.

— Тогда наш разговор — пустая трата времени.

— Не знаю. Может быть. Но есть один человек, который может нам помочь, который может найти Майкла. Но, обратившись к нему, мы очень сильно рискуем.

— Ну хорошо, пойдем к этому человеку. Кто он такой?

— Ахмад Шукри. Его зовут Ахмад Шукри.

— Ты его знаешь?

Айше кивнула, чувствуя себя ужасно усталой.

— Да, — прошептала она. — Я знаю его и знаю, чем он занимается.

Бутрос ждал. Он чувствовал в ее голосе страх и отвращение.

— Ахмад Шукри — мой дядя, — сказала она. — Брат моего отца. Он... — Она замолчала и посмотрела на Бутроса. — Он полковник в мухабарате. Его кабинет находится в штаб-квартире службы безопасности в Майдан-Лазури. И он был главным осведомителем британской разведки, когда Майкл возглавлял секцию в Каире.

Он лежал в кровати, прислушиваясь к едва слышным звукам, доносившимся из внешнего мира. Он не знал, что происходит в городе. Пять раз в день он слышал призыв к молитве из соседней мечети Юсуф-эль-Шурбаджи. Чтобы попасть на небо, нужно так мало веры — с горчичное зернышко. И так мало неверия, чтобы попасть в ад, — достаточно взглянуть на женское лицо. Майкл никогда не ощущал такого глубокого отчаяния.

Иногда он сидел в кресле у маленького окна и смотрел на улицу. Окно выходило в мрачный дворик с кипарисами и павлинами, бродящими по замерзшей траве, не засыпанной снегом. К вечеру по стене протягивалась тень от высокого минарета. Когда-то здесь работал фонтан, маленький бронзовый фонтан, оживлявший дворик, но сейчас он был сух и засыпан листьями и мусором.

Почему Пол бросил его? Сперва отец, затем Кэрол, теперь Пол. Предательство завелось в его семье как вирус. Предательство Пола было труднее перенести. Как и все неверующие, Майкл ждал от верующих совершенства.

Доктор Ибрагимьян регулярно навещал его, принося еду и лекарства. Лицо и жесты маленького доктора носили следы неизгладимой печали. Уголки его рта были постоянно опущены вниз, затуманенные, расстроенные глаза запали. Он был изгоем в собственной стране, человеком без дома и без памяти о доме.

Майкл расспрашивал его о том, что творится во внешнем мире. Ибрагимьян говорил, что боится. На врачей и всех, кто мог опровергнуть официальные сообщения о распространении эпидемии, объявили охоту. И на иностранцев. Их выслеживали и отправляли в лагеря. Среди коптов росла тревога. В Минье случились беспорядки.