У невесты есть все основания хорошенько на меня обидеться. Не думаю, что я стала бы ее выбором на роль связующего, если бы у нее был хоть кто-то близкий. Все же я никого, кроме демона, не подпускала к себе и держала с фурией дистанцию, как и она.
Эх… Сложности семейных отношений — это мой конек.
— Раэль, ты тут? — из прихожей донесся хриплый голос Михаэля.
Наверное, Ирэн подняла его с кровати, что неудивительно, ведь демон наверняка всю ночь продумывал стратегию и готовился к пути на родину. Для него это тоже испытание, но в отличие от меня, его не тронут. Его безопасность обеспечивает наша кровная связь.
— Хочешь поговорить? — советник тихо прошел в гостиную и обнял меня за плечи, согревая их движениями шершавых пальцев.
— Да, но не с тобой.
Я развернулась и посмотрела прямо в малахитовый глаз, уже давно игнорируя скрытую повязкой и смоляной челкой пустую глазницу. Михаэль удивился, но отпустил.
— Я обидела твою невесту. Проблемы и переживания есть не только у меня, — и печально улыбнувшись, я направилась к комнатам демона, где совершенно точно что-то громила фурия.
— Раэль, она понимает, что тебе тяжело, и я нужен тебе, — слова догнали меня у выхода.
— Понимать и принимать не значит не чувствовать свое одиночество и ревность. Мы слишком близки с тобой и в свои отношения не пускаем никого. Пришло время допустить в наш круг еще одну пострадавшую душу, — и дверь за мной захлопнулась.
Мои опасения насчет разгрома покоев демона не оправдались, чему я была и рада, и не очень одновременно. Если фурия не громит от злости мебель, значит, все гораздо серьезнее.
Я все это путешествие старалась оставить возлюбленных наедине и не мешать, но может стоило не ограждать Ирэн от себя, а наоборот?
Стук, еще один, но ответа нет.
— Ирэн, я вхожу.
Внутри темно, несмотря на раннее утро. Все окна занавешены тяжелыми шелковыми шторами, что не пропускают и лучик света в покои зама. Еще один тревожный звоночек и подтверждение, что давно пора что-то изменить.
В гостиной и кабинете фурии не было. Зато она обнаружилась в спальне, стоящей напротив окна и гипнотизирующей темно-синюю ткань штор. Руки сложены на груди, а кулаки сжаты. Ногти вдавлены в ладонь слишком сильно, а потеря контроля заострила их, и вовсе заставляя прорезать толстую кожу фурии.
Кап. Кап. Кап. Кровь нехотя, но вынуждено покидает тело хозяйки, а боль не отрезвляет. Мне знакомо это состояние. Загнана в угол и одинока. Мы похожи больше, нежели я думала.
— Знаешь, — тихо и плавно, незачем кричать, — когда-то я так же стояла напротив глухо зашторенного окна и царапала свои предплечья в попытке заглушить физической болью душевную, — я медленно подошла и встала рядом с девушкой, — и знаешь что? Мне это не помогло. Я могла хоть всю себя изрезать, но результата все равно не было бы. Нельзя заглушить боль глупым вредительством самой себе. Душевные терзания притупляются, только когда ты встаешь с колен и двигаешься дальше.
Я не смотрела на Ирэн, но чувствовала, что меня внимательно слушают.
— Я встала и пошла. Боль не исчезла, просто скрылась где-то глубоко и не беспокоила меня, — я на минуту замолчала, пытаясь не углубляться в свои переживания. Вдох-выдох и продолжаю, — но сейчас мне кажется, что я все еще там, в клетке обстоятельств, и все еще стою на коленях, не имея сил подняться.
Я повернулась к фурии и поймала ее оживший взгляд. Да, я доверилась кому-то помимо своего названного брата и надеюсь никогда не пожалеть об этом.
— Встав однажды, на второй раз сил может не хватить, — тихо прошептала, осознавая, что эта Рахом проклятая поездка может меня погубить.
— Не падай снова, Ирэн. Тогда не придется вставать, — и я разжала ее уже расслабленные кулаки, давая регенерации возможность залечить раны.
Полукружья покрылись коричневой коркой, останавливая кровь. Еще час и на ладонях останутся лишь светлые отметины, а завтра и их не будет.
— Спасибо, — порывистый шёпот и меня крепко обняли.
Так как фурия была выше меня, я просто уткнулась ей в плечо, держа свои глаза закрытыми и не давая им породить слезы страха. Сейчас нужно поддержать ее, а не скатываться в собственный кошмар.
— Я была обычной наемницей. Убийцей, что отнимала жизни у тех, на кого указывал унизанный золотыми кольцами палец.
И тишина. Воспоминания ранят, но излить душу, единственный шанс получить облегчение и двигаться дальше.
Правильно, Ирэн, смотри прямо в глаза своим страхам. Только так ты избавишься от них.
— Фурии изначально были воительницами, что восстанавливали справедливость. Мы чтили закон, соблюдали его, и карали нарушивших его. Что изменилось в этом мире, что одна из дочерей защитниц стала кровавой убийцей без чести и принципов?
Тихий судорожный вдох. Старая боль, детская, и от того еще более сильная терзала сердце девушки, что прошла не менее тяжелый путь.
— Изменился мир, Ирэн. Он стал жестче и требовательнее. Кем бы ты ни была в прошлом, — я отстранила от себя воительницу и заглянула в потемневшие глаза, — это не важно. Мы родственники не по крови, но по духу. Поверь мне, такая связь гораздо сильнее кровной. Уж я это хорошо знаю.
И она улыбнулась. Еще криво, слегка грустно, но с надеждой. И все же еще один страх не отпустил ее.
— Я боюсь, что он выберет тебя, — прямой взгляд и такое признание. Как же тяжело ей было произнести его.
— Что за глупости лезут в твою голову? — насмешливо спросила девушку, стараясь перевести ее страх в категорию безобоснованных, но она все пустила прахом следующей фразой.
— Он любит тебя, — и все такой же прямой непоколебимый взгляд.
— И я его, но то не та любовь. Эти чувства братские.
— А ты наивная, — усмехнулась фурия, — неудивительно, что чувства наемника проходят мимо тебя, — и она смахнула первую несмелую слезу.
— Он был влюблен в тебя еще в Сальши, до вашего нашумевшего побега, — и она отвернулась от меня, приложив указательный палец к губам, — как можно было этого не заметить.
— Я этого не говорила, — нехотя признала свою осведомленность я.
Ирэн развернулась ко мне, быстро стирая еще две слезинки с влажных щек, и я заметила: в глубине ее черных глаз плескалась паника. Как хорошо я ее понимала, вот только мои страхи воплотились в жизнь, ее не сделают этого никогда.
— Но это было лишь мимолетное чувство, что переросло в крепкую дружбу. Не более, поверь.
— У него почти образовалась цепь! — вдруг, не выдержав, выкрикнула Ирэн и тут же сама себе закрыла рот рукой.
— Это он тебе сказал?
Признаться, таких подробностей я не знала. Цепь. Ну ты и идиот, Михаэль! Кто же рассказывает о таком невесте, да еще фурии?!
— Да. Когда сделал предложение, он сразу все рассказал. Потому и тянул так долго со свадьбой. Он проверял, смогу ли я смириться с его образом жизни и твоим постоянным присутствием в ней, — она вышла из спальни и жестом пригласила меня сесть на диван. Сама же устроилась в кресле напротив.
— Если ты решишь заполучить его себе, он согласится немедля, — ровно, без истеричных ноток сказала девушка.
Сколько же эта мысль уже терзает ее? Неудивительно, что иногда я видела ненависть в ее глазах.
— Он любит тебя. Ты его цепь, — мягко увещевала расстроенную невесту.
— Но я не чувствую цепи! — воскликнула Ирэн, — я не демон, я не чувствую ее!
— Она есть… — попыталась остановить надвигающуюся истерику, но мне не дали и шанса.
— Откуда ты знаешь?! Откуда?! Тебе даже не известно, что он сам предупредил меня в начале наших отношений о тебе! Если ты захочешь отношений, он уйдет к тебе без колебаний! Это можно назвать цепью?!
Она уже кричала, а я все больше убеждалась, что мой зам — законченный остолоп. Решил за спасение своей шкуры и теплый кров исполнять любой мой каприз. Кажется, кого-то пора отправить в отставку.
— А теперь вытри слезы и послушай меня, — я говорила уверенно и в приказном порядке, по-другому меня фурия не услышит, — я была связана цепью с Алииром, братом Михаэля, и любила его безумно, а он связал себя с другой. Как думаешь, будь я действительно такой мелочной, не потребовала бы я отца принудить Алиира взять меня в жены? Но я этого не сделала. Я дала им свободу и выбрала для себя другой, трудный путь. И я не жалею об этом. Мне больно, да, но изменить ничего не хочу.
