– Глупости, – вдруг сказала мне Пелагея. – Обычный кот. Зовут Барсик.
У меня отвисла челюсть: «Неужели она и впрямь мысли читает?»
– Фонарик подними! – ткнула в угол пальцем Пелагея.
Я послушался. Фонарик в моих руках немедленно зажегся. Набрав полный ковш воды, я пошел следом за Пелагеей в комнату. Теперь я внимательно смотрел себе под ноги. А то вдруг еще на что-нибудь вроде этого Барсика наступлю.
Жанна толкла что-то в ступке. Движения ее были размеренны и монотонны. Она неподвижным взглядом взирала на стену,
– Садись и не мешай, – строго произнесла Пелагея.
Взяв у меня из рук ковшик, она вылила воду в миску. Затем обратилась к Жанне:
– Хватит. Давай сюда.
Та немедленно подвинула к ней ступку. Пелагея перевернула ее над миской. Вода забурлила. Вверх поднялись клубы пара, словно миску внезапно поставили на сильный огонь. Пелагея простерла над ней ладони и, опустив веки, принялась что-то невнятно бормотать. Бурление смолкло. Пар рассеялся.
– Плюй! – приказала она вдруг Жанне.
– Куда? – опешила та.
– В миску.
Жанна, привстав с лавки, плюнула. Пелагея тут же придвинула миску к себе и принялась разглядывать ее содержимое. Ей явно что-то там не понравилось. Лицо стало хмурым. Рот нервно задергался.
– Мяу-у–у! – И на стол приземлился одноглазый и одноухий рыжий бандит.
– Не мешай, Барсик. Видишь, я работаю, – ласково обратилась к нему Пелагея. Затем, переведя взгляд на нас, объяснила: – Есть просит.
– Мяу-у–у! – недовольно повторил тот.
Он, крадучись, достиг миски и, подобно своей хозяйке, с интересом воззрился на содержимое. Шерсть на нем встала дыбом. Он прижал к голове единственное ухо и с угрожающим шипением попятился.
– Совершенно с тобой согласна, Барсик, – на полном серьезе произнесла Пелагея. – Дело плохо.
Кот взвыл и, спрыгнув со стола, куда-то исчез. Я тщательно оглядывал комнату. Его нигде не было.
– Плохо дело, – повторила Пелагея. – Очень сильный сглаз, да еще с наслоениями.
– С какими наслоениями? – испуганно пролепетала Жанна.
– Будем разбираться, с какими, – загадочно прозвучал голос Пелагеи.
Она резко отодвинула от себя миску. И, снова направив пристальный взгляд на Жанну, проговорила:
– Завтра снова придешь ко мне.
– А можно я с собой опять Федю возьму? – спросила Жанна.
– Бери, почему же нет, – явно не вызывала никаких возражений у Пелагеи моя кандидатура.
– А в какое время вам удобнее? – осведомилась Жанна.
– Когда хочешь. Я целый день дома. Но в твоем случае чем скорей, тем лучше. Пугать не хочу, но предупредить должна.
Даже в тусклом свете керосиновой лампы стало заметно, как побледнела Жанна. И когда она начала говорить, голос ее задрожал.
– Пелагея, а что еще может случиться?
– Все, – коротко отвечала «бабка». – Говорю же, на тебе и твоей маме лежит очень сильный сглаз. Так что поторопись ко мне обратно.
Мы с Жанной переглянулись. Я понял ее без слов. Она явно предлагала мне явиться завтра к Пелагее вместо уроков. Я кивнул. Жанна сказала:
– Тогда мы придем к девяти утра. Можно?
– Очень хорошо, – одобрила такое решение «бабка». – Теперь слушай внимательно, что тебе следует сделать. Во-первых, как только придешь домой, собери пыль из шести углов. Положишь ее вот сюда, – протянула она Жанне пустой холщовый мешочек. – И крепко обвяжешь ниткой. Еще мне нужна какая-нибудь вещь, которой твоя мама постоянно пользуется. И такая же твоя вещь – тоже. Поняла?
Жанна кивнула.
– И еще…
Не договорив, Пелагея резко поднялась со скамьи, подошла к буфету, выдвинула один из многочисленных ящичков и достала оттуда шесть чем-то наполненных холщовых мешочков. Один из них она протянула Жанне.
– Этот повесишь посреди комнаты, где спишь. Оберег тебе будет.
– А маме? – взяв в руки мешочек, спросила Жанна.
– Ты к ней сегодня в больницу пойдешь? – поинтересовалась Пелагея.
– Да нет. К ней пока не пускают.
– Ладно, – махнула рукой Пелагея. – Тогда твою маму беру на себя. До завтра можешь не волноваться.
Затем она протянула нам остальные мешочки.
– После того как соберете пыль, посыпете из них вдоль всех стен. Особенно тщательно возле двери и окон.
– Хорошо, – кивнула Жанна.
– Ну, ладно. Идите с богом.
– Ой, а деньги? – смущенно произнесла Жанна.
– Вперед не беру, – отрезала Пелагея. – Сперва надо дело сделать. Так что до завтра. Хотя нет. Постойте. – Она вдруг замерла, к чему-то прислушалась, подошла к окну, отодвинула занавеску и, глянув во двор, потянулась за фонариком. Затем уже на ходу бросила: – Посидите пока, я скоро, – и выскользнула во двор.
Мы покорно опустились на скамью. Тут же непонятно откуда в комнате возник Барсик. Громко мурлыкая, он начал тереться о наши ноги, а потом вообще вспрыгнул ко мне на колени. Я осторожно почесал его за единственным ухом. Барсику это понравилось. Его мурлыканье стало напоминать рев реактивного двигателя.
– Куда же это Пелагея ушла? – спросила Жанна.
– Наверное, что-нибудь во дворе случилось, – предположил я.
Мы стали слушать. Однако так ничего и не услышали. Лишь Барсик продолжал мурлыкать, да в керосиновой лампе мерно потрескивал фитиль.
– Пойду все-таки в окно посмотрю, – поднялась на ноги Жанна.
Барсика мигом как подменили. Соскочив с моих колен, он решительно преградил ей путь.
– Да ты что? – удивилась она. Барсик в ответ зашипел, как змея.
– Похоже, его оставили нас сторожить, – поделился я с Жанной.
– Скажешь тоже. – И, не поверив, она предприняла еще одну попытку выйти из дома.
Тщетно. Бдительный Барсик не дал ей сделать ни шагу. Когда же она стала упорствовать, рыжий бандит угрожающе поднял лапу с длинными выпущенными когтями. Жанна вновь опустилась на скамью.
– Полный порядок, – неожиданно раздался голос Пелагеи.
Не понимаю, как ей удалось столь бесшумно войти?
– Чего сидите? Поднимайтесь, и в путь. Мне Барсика кормить надо, – поторопила хозяйка.
Быстро натянув куртки и шапки, мы вышли следом за Пелагеей на крыльцо.
– До свидания, – сказала Жанна.
– До скорого свидания, – подчеркнула Пелагея.
Дверь за ней со скрипом закрылась. Нас вновь окружала полная тьма, которая успела за это время еще сильнее сгуститься. Лишь на углу переулка путеводной звездой маячил фонарь. Мы пошли на него.
– Скорее домой, – торопила Жанна. – Чего ты, Фома, еле двигаешься.
Упрек был несправедливым. Я изо всех сил стремился как можно быстрей достичь границ цивилизации. Но мою спутницу, видимо, охватило еще большее нетерпение.
– Давай, давай, Федор, – тянула меня за рукав она.
Кончилось тем, что я перешел почти на бег и ощутил себя марафонцем на дистанции. В общем, к родному дому мы вернулись гораздо скорей, чем дошли сюда.
