Тело Чаза растаяло, как облачко на сильном ветру, и снова появилась пульсирующая голубизна Жилярди.
– Соня, я привел помощь. Соня?
Ее зрение перестало различать цвета, глаза смотрели в серый туннель, будто в картонную трубу, но склонившуюся над ней с улыбкой побирушку она узнала.
Это галлюцинация. Ничего этого на самом деле нет. Сначала она в этом сомневалась, но появление золотоглазой карги ее убедило. Это иллюзия, предсмертный сон.
Серафим издал хрустальную птичью трель и сунул Соне в кишки сияющую руку, и уже не стало различия между природой иллюзии и природой реальности.
Презрение метрдотеля можно было пощупать руками. Сама мысль, что она посмеет войти в его ресторан в джинсах и кожаном пиджаке, наполняла его негодованием.
– Мадемуазель вас ждет, – чопорно заявил он. – Прошу вас за мной.
Главный официант повернулся с военной четкостью и зашагал в главный зал. Соня пошла за ним, разглядывая крахмальные скатерти и нетронутые столовые приборы тонкого фарфора и дорогого хрусталя. Хотя зал казался пустым, вокруг слышался тихий гул вежливых разговоров.
Метрдотель подвел ее к столу, стоящему точно под большой хрустальной люстрой, чуть покачивающейся и позванивающей. За столом сидела Дениз Торн в клетчатой мини-юбке, белых сапожках в пол-икры, в замшевой куртке с бахромой и бесформенной широкополой шляпе. Кажется, ее наряд не казался метрдотелю неподходящим.
– Спасибо, Андре. – Дениз улыбнулась, и метрдотель чопорно поклонился. Дениз обратилась к гостье: – Не хотите ли присесть?
– Я мертва?
– Что заставляет вас думать, будто я могу ответить на ваш вопрос?
– Потому что вы мертвы.
– Вы все время это утверждаете. Но у вас моя плоть и мои воспоминания.
– Но я не вы. Я не Дениз.
– Так кто же вы? Призрак? Переселившаяся душа? Демон?
– Я... я не знаю.
– Но вы знаете, что вы – не я. Почему вы так уверены?
– Потому что вы – там, а я – здесь.
– Очень научный подход.
– Ладно! Пусть я не знаю, кто я такая и как меня зовут. Разве это теперь важно? Ваш отец меня отверг, а ваша мать думает, что вы мертвы.
– Они и ваши родители тоже.
Соня покачала головой:
– Мой отец – насильник-вампир. Моя мать – сточная канава Лондона.
– А Другая? Это ваш сиамский близнец или нежелательный квартирант? Или это вы?
– Слушайте, я это все уже проходила. Может быть, все не так просто и ясно, как объяснял Жилярди. Я это поняла еще тогда, когда Панглосс уговаривал меня объединиться с ним Но я не Другая, и я не Дениз Торн.
– Вы видели, на что была похожа Другая, когда полностью взяла верх, когда ваша личность не функционировала. Это та Другая, которую вы знаете?
– Послушайте, что вы хотите, чтобы я признала? Что я – игра воображения Дениз Торн? Что Другая – это моя личность, а не отдельная? Ладно, я признаю все эти возможности, но я не знаю, правда ли это. Может быть, я синтез личностей Дениз и Моргана. Черт возьми, откуда я знаю, что вы – Дениз?
– Действительно, вы этого не знаете. – Дениз поднесла к губам бокал, и капля упала на скатерть, окрасив ее яркой краснотой.
Соня бросилась вперед, вцепилась в безмятежное лицо Дениз, и кожа слезла с вязким и липким звуком. Женщина улыбнулась Соне:
– Пора сбрасывать маски, – сказала женщина в зеркальных очках. – Притворство кончилось.
* * *
– Эй, Моу! Тут для тебя еще один!
Брок поднял глаза от бутерброда с яичницей и салатом. Служитель, ухмыляющийся негр, вкатывал в подвал морга новую тележку.
– Вот блин! Не может уже человек позавтракать, чтобы ему не помешал очередной труп!
– Ты же знал, что работа опасная, когда нанимался, – пошутил служитель и сунул Броку планшетку с листом бумаги. – Распишешься за эту куклу?
Моу Брок быстро нацарапал свои инициалы и время доставки, не выпуская из рук бутерброда и чашки с кофе.
– Женщина?
– Ага. И красотка, если кому нравятся выпотрошенные. Патологоанатом сказал, что зайдет через часок. Пока, Моу.
– Ага, пока.
Брок глотнул прямо из термоса и просмотрел рапорт медэксперта с места происшествия: белая женщина, личность не установлена, возраст приблизительно двадцать пять лет. Черт, опять стрельба.
– Поехали, милочка, – вздохнул он. – Устроим тебя на покой. Ты же не виновата, что помешала мне завтракать.
Морг был построен в годы великой депрессии, и возраст его был заметен. Стены были выложены кафельной плиткой, кроме тех мест, где плитку отковыряли от скуки сторожа, и там был виден окаменевший клей. Где не было кафеля, была нержавейка. Эхо здесь было, как в Мамонтовой пещере, и скрип колес каталки усиливался до очень неприятного звука.
Брок завел каталку в небольшую ярко освещенную прозекторскую рядом с кладовыми. Ее почти всю занимал стол из нержавеющей стали, желоба для стока вдоль стен и висящий с потолочной балки микрофон.
Брок быстро переложил подопечную на прозекторский стол и начал до болезненности интимный процесс раздевания трупа. Каждый предмет одежды надлежало пометить, прицепить ярлык и зарегистрировать на случай, если ребята из судебной медицины потребуют дальнейшего расследования. Когда это будет сделано, дальше ее будет раздевать патологоанатом.
Он расколет ей череп и обнажит складки и ложбины мозга, откроет грудную клетку как оконные жалюзи, подкинет на ладони печень и легкие, осмотрит холодный ком утробы в поисках следов насилия или мертвого эмбриона. Тогда, и только тогда, ее передадут Броку. После того как будут открыты все ее секреты, он тщательно зашьет раны, сделанные убийцей и прозектором, чтобы близкие могли ее опознать.
Его называли Портной. В глаза – никогда, но он все равно знал свою кличку. И не имел ничего против. Искусство обращаться с иглой он унаследовал от деда с материнской стороны, который всю жизнь проработал швейником. Пусть зовут как хотят, он свою работу делать умеет. Тот хмырь, что был здесь до него, выпускал этих бедняг в таком виде, как из фильма про Франкенштейна.
Он глянул на лицо трупа. Действительно, красотка. Этой хотя бы пуля в череп не досталась. Вот этого он действительно не любил. Три пули почти в упор. Тот, кто это сделал, угробил отличный кожаный жакет, не говоря уже о женщине, которая была внутри. Он надеялся закончить работу, пока не началось посмертное окоченение. Забавная штука: солнечные очки так и остались у нее на лице.
Пиджак удалось снять почти без труда, и обнажилась кожа рук. Наркоманка – понятно. Пыталась, наверное, кинуть наркодилера, а это народ нервный. Брок аккуратно сложил пиджак. У него такой был когда-то, еще в колледже, и он, помнится, его много лет носил.
