— Вот, смотрите!
На сучке березы висела пивная банка.
— Глеб вчера водку полировал, — пояснил байкер. — Это ориентир.
В тревожных поисках прошло еще минут тридцать. Потом впереди проклюнулись очертания разрушенного здания. Дантист молча взглянул на Гаучо, и тот согласно кивнул. Троица двинулась вперед, утопая по пояс в густых зарослях.
С веток сорвались какие-то птицы и взмыли в воздух.
— Помолчите! — Гаучо поднял руку.
Он осмотрелся, довольно хмыкнул и начал пробираться к высокому пню, видневшемуся среди кустарников.
— Как вы думаете, на что это похоже?
— На пень. — Монгол сплюнул, расчехляя ружье. — Уж не на Мэрлин Монро, это точно.
— Я тоже так подумал, когда увидел. Ползите сюда.
«Барсы», ничего не понимая, приблизились к Гаучо.
— Смотрите внимательно.
Дантист склонился над пнем, все еще недоумевая, но тут же вздрогнул. Он заметил черное отверстие, закрытое сверху мелкоячеистой сеткой из металла.
«Вентиляционная труба, — подумал Дантист, чувствуя, как по виску скользнул ручеек пота. Неужели?»
— Дантист, ты на пень взгляни, — сказал Гаучо. — Это бутафория. Он не настоящий.
Байкер опустил ладонь и сразу почувствовал пластик. Хотя внешне все выглядело реалистичнее некуда — обычный пень, со мхом и отслаивающейся корой.
«Да, вот только в простых пнях не маскируют вентиляционные трубы», — подумал Дантист.
— Я нашел еще один такой же. Метрах в двадцати отсюда, — добавил Гаучо. — Нужно искать лаз. Уверен, он должен быть где-то рядом.
Лаз нашелся минут через сорок. Все это время байкеры ползали на коленях, исследовали каждый клочок земли.
— Все сюда, — позвал Дантист.
Он сдвинул в сторону большой лист рубероида, скрывавший бетонную площадку, в центре которой находилась дверца из толстых грубых досок. Она была достаточно большой для того, чтобы под землю проник человек.
Гаучо наклонился над дверью и прислушался. Байкеры замерли. Тишину нарушало только далекое, едва слышное чириканье птиц.
— Там кто-то есть, — уверенно сказал Гаучо, поднимаясь с колен.
— Крышка наверняка закрыта изнутри, — предположил Монгол. — Дантист, ты вроде фомку с собой брал?
Тот расстегнул сумку.
— Не нужно фомки. Лучше ножовкой.
Мила направила подводное ружье в сторону Виктора.
— Да, я закончу все прямо сейчас.
— Ты не сдержала свое обещание! — закричал он.
— Плевать.
Щелкнул спусковой крючок. Тонкое блестящее жало со свистом метнулось вперед, пробило Виктору правый глаз и застряло в черепе. Но, к изумлению Кати, вместо того чтобы орать от боли, он начал хохотать, выплескивая изо рта брызги крови.
— Тебе конец! — Виктор захлебывался от смеха. — Тебя нет! Ты давно труп, только не знаешь об этом!
Катя вскрикнула, приходя в себя.
Видение смерти Виктора было столь явным, что несколько мгновений она не могла поверить своим глазам. Никаких стрел в его голове не было. Виктор по-прежнему неподвижно сидел на гарроте, Мила с дьявольской усмешкой направляла ему в лицо подводное ружье. Расстояние между наконечником стрелы и глазами пленника составляло не более двадцати сантиметров.
— Катенька сказала правду, — проговорила она. — Прости. Никакого ребенка нет. Я просто надавила на твое самое больное место, Витя, и тебе пришлось играть по моим правилам.
— Ты врешь. — Лицо Виктора, и без того бледное, стало и вовсе как у мертвеца.
— Он умер еще там, в лесу. Но я все равно привезла его сюда. Купила ему коляску. Периодически меняла памперсы, кормила. Понарошку, конечно. Так мои девочки-крошки в садике играют с куколками. Я сделала из него мумию, высушила…
— Заткнись! — взорвался Виктор.
Напрягая последние силы, он потянулся вперед, разрезая кожу на горле об металлический обруч, закашлялся, начал задыхаться.
— Он стал совсем маленьким и сморщенным, — продолжала Мила. — А потом я смастерила ему маленький паричок из волос одной блондинки, а к спине прицепила прозрачные крылышки с блестками. Мой мужчина, Сережа, умер, но его душа поселилась в тельце этого кудрявого ангелочка, пусть даже неживого. Кстати, Артур говорит, что он похож на сказочного эльфа. Теперь твой сын висит у меня в спальне под потолком. Он приносит мне удачу.
Виктор перестал дергаться и закрыл глаза.
— Если быть честной, я всегда мечтала о собственном ребенке, — голос Милы дрогнул. — Но… я не могу. — Несколько минут она просто стояла, глядя куда-то сквозь стену.
Из угла послышалось кряхтенье. Мила вздохнула, включила рубильник и направилась к Павлу. Он пришел в себя и тихо стонал, подслеповато щуря глаза. Катя взглянула на его наполовину освежеванное тело, и ее желудок снова взбунтовался, хотя в нем уже почти ничего не осталось. Она не ела более суток.
— Кто ты? — Голос Павла был надтреснутый, похожий на скрежет ключа, с трудом проворачиваемого в ржавом замке.
— Фея из твоего сна. — Мила улыбнулась и шагнула на полиэтилен, на котором постепенно застывало багровое озеро.
Она приподняла сморщенный лоскут кожи, уже начинающий подсыхать, и стала наматывать его на палец как локон. Павел вскрикнул.
— Дай мне покурить, — попросил он, когда женщина размотала кожу обратно.
— Я не курю. Да и ты скоро бросишь. — Мила улыбнулась собственной шутке.
— Простите меня, — прохрипел Павел, облизывая искусанные губы. — Простите. Я не знал. Катька!..
— Конечно, не знал, — понимающе сказала Мила. — Все вы говорите одно и то же.
— Вызовите «Скорую». — Он с трудом сглотнул. — Я…
— Она никогда не найдет дорогу сюда, — Мила засмеялась и шлепнула ладонью по сырому, мелко пульсирующему мясу на животе.
Павел всхлипнул и тонко завизжал, как собачонка, прищемившая лапу.
— Не надо.
— Убейте его, — сказала Катя безмерно уставшим голосом. — Прекратите. Он искупил вину.
— Разве я его мучаю? — искренне удивилась Мила. — Смотрите на него. Он самоочищается, уже не ругается и просит прощения, понимает, что скоро предстанет перед Господом. Там ему придется держать ответ за…
— Мила! — внезапно позвал ее Виктор.
Она, не поворачиваясь, слегка наклонила голову, давая понять, что слушает.
— Вот я смотрю на тебя и думаю… со стороны кажется, что ты совсем ничего не боишься. Да?
Она ничего не ответила, но слушала очень внимательно.
— Но ведь мы оба знаем, что дело обстоит не так. Это было известно еще и Евгению, твоему бедному брату. Он был искалечен в детстве и стал инвалидом. А причина тому — ты.
Мила очень медленно повернулась лицом к Виктору.
— Что он сказал тебе? — ее голос был таким же нежным, как небесный поцелуй ангела.
— Я знаю все, что произошло больше сорока лет назад. Тебе тогда было лет десять. Может, чуть больше.
Глаза Милы сузились, как у рыси.
— Признаться, я искал след клоуна. Ведь тот, кто помогал Артуру… это явный почерк Живодера. Но я увидел ведьму в твоем доме. Евгений рассказал мне о твоих страхах. Ты…
— Продолжай, — сказала Мила, приближаясь к Виктору.
Ее кроссовки оставляли на бетонном полу липкие красные следы.
— Ты всегда ревновала своего брата, потому что он был младший, не хотела мириться с тем, что родители больше времени уделяли ему, а не тебе. Когда вы заблудились в лесу, в тех же местах бродила какая-то сумасшедшая старуха.
Лицо Милы покрылось мертвенной бледностью.
— Она болела чем-то вроде проказы. Ее нога угодила в переплетение корней. Старуха сломала лодыжку, не могла выбраться, так и лежала, пока не потеряла сознание.
— Дальше, — хрипловато произнесла Мила.
Она шумно дышала, ее глаза наливались кровью.
— Виктор, пожалуйста, не надо. — Катя едва слышала собственный шепот.
— Твой брат слишком близко подошел к ней. Она схватила его за ногу и подтянула к себе. Он звал тебя на помощь, но ты убежала в кусты. Так, Мила? Ты стояла там, пока эта свихнувшаяся карга жрала лицо твоего младшего брата.
— Нет! — Катя замотала головой.
Ее взор случайно упал на Павла. Он смотрел на них, не мигая. Белки его глаз были полностью залиты кровью из разорвавшихся сосудов. Немыслимо, но ей показалось, что он ухмыляется.
— Но что было потом? Евгений сказал, что он мало что помнит от шока и страха, — продолжил Виктор. — Почему-то мне думается, ты улыбалась, глядя на эту картину. Ведь с этого все началось? Переодевание в ведьму? Ты боялась, но все было так необычно, да? Расскажешь нам о своих ощущениях? — Виктор сглотнул.
Лицо Милы исказилось. Теперь ее было не узнать. Распахнутый рот напоминал рваную дыру, глаза пылали такой яростью, будто все тело женщины было полым, а внутри его бушевал пожар, как в том медном быке.
— Да! Я стояла и еле сдерживалась, чтобы не застонать от наслаждения! — заорала она, брызгая слюной. — Я кончила, понимаешь? Это был мой самый первый оргазм! В одиннадцать лет! А потом я взяла камень и забила эту ведьму насмерть! Я вытащила Женю, спасла его, он остался жив!
