Но письмо просто не писалось. Какую-то роль сыграли в этом интереснейшие пиротехнические эффекты Дня — как можно писать, если карманные грозы появляются и исчезают над водой? К тому же ни одна их этих новостей не казалась абсолютно честной. Они легонько поворачивались, как нож в руке, который режет все. Поездка на велосипедах была очень веселой, но они с Джессом уже не были больше в таких уж радужных отношениях. Конечно, ей повезло на экзамене по биологии, но только не на зачетном, который только и брался в расчет. Ни она, ни Грейс особенно не интересовались Пэгги Тейт, а приближающееся замужество Эми Лаудер в теперешнем положении Франни казалось скорее насмешкой, чем поводом для веселья. Эми собирается замуж, а у меня будет ребенок, ха-ха-ха.
Чувствуя, что письмо будет закончено только в том случае, если она не станет больше откладывать, Франни написала:
«У меня возникло множество проблем, но не хватает мужества написать обо всем. Настолько плохо, что даже думать об этом не хочется! Но я надеюсь встретиться с тобой четвертого, если твои планы, о которых ты написала в последнем письме, не изменились (одно письмо за шесть недель? Я уже начинаю подумывать, что кто-то отрезал тебе пальчики!). Я расскажу тебе обо всем при встрече. Уверена, ты поможешь мне советом.
Верь мне, и я буду всегда верить тебе.
Фран».
Она поставила свою обычную загогулину на все оставшееся пространство листа. И от этого почувствовала себя еще большей обманщицей и лгуньей. Франни запечатала конверт, подписала его и положила на трюмо. Дело сделано. Вот так. Что же теперь?
На улице снова потемнело. Франни, встав, безостановочно бродила по комнате, убеждая себя в там, что ей просто необходимо выйти на улицу, пока не начался дождь. Но куда пойти? В кино? Она уже видела все, что идет в их единственном кинотеатре. С Джессом. Поехать в Портленд присмотреть себе обновку? Не интересно. Единственное, что ей нужно теперь, если подойти к делу реалистически, так это обновка с растягивающимся поясом. Место для двоих. Сегодня было три звонка: первый принес хорошую новость, второй был так себе, а третий — плохим. Лучше бы позвонили в обратной последовательности. Снаружи припустил дождь, омрачая морской пейзаж. Она решила, что все равно выйдет на прогулку, и наплевать ей на дождь. Свежий воздух, летняя влага, возможно, поднимут ее настроение. Может быть, она зайдет куда-нибудь и выпьет стаканчик пива. Счастье в бутылке. В любом случае равновесие.
Первый, хороший, звонок был от Дебби Смит из Сомерсуэрта. Дебби сказала, что Франни всегда желанна там. В ней даже нуждаются. Одна из трех девушек, с которой они снимали квартиру, уехала в мае, получив работу секретаря в магазине оптовой торговли. Они с Родой уже больше не могут платить за квартиру без третьей компаньонки. «К тому же мы обе выросли в многодетных семьях, — добавила Дебби. — Плачущий ребенок не будет раздражать нас».
Франни ответила, что будет готова переехать к первому июля, а когда повесила трубку, то почувствовала, как по щекам катятся слезы благодарности. Слезы облегчения. Если ей удастся уехать из города своего детства, с ней все будет хорошо. Подальше от матери и даже от отца. То, что у нее будет ребенок, и тот факт, что она одинока, вносит в установившийся ход ее жизни изменения и некую ответственность. Важный фактор, конечно, но не единственный. «Есть такое живое существо, жук или лягушка, — подумала она, — которое в минуту опасности или страха раздувается вдвое больше своего нормального размера. Хищник, по крайней мере хотя бы чисто теоретически, увидев это, пугается и убегает». Франни чувствовала себя как этот жук. Весь город, все окружение внушало ей это чувство. Она знала, что никто не собирается заставлять ее носить, вериги, но она также знала: чтобы ее ум перестал постоянно обвинять, ей просто необходимо порвать с Оганквитом. На его улицах она всегда чувствовала, что люди не смотрят на нее, но готовы смотреть на нее. Постоянные жители, конечно, а не отдыхающие, приехавшие на лето. Местным жителям всегда нужно на кого-то смотреть — на хулигана, обеспеченного лодыря, ребенка из хорошей семьи, которого поймали на воровстве в магазине Портленда или Оулд-Орчард-Бич… или на девушку с расплывшейся талией.
Второй звонок, так себе, был от Джесса Райдера. Он звонил из Портленда и сначала позвонил ей домой. Ему повезло, он попал на Питера, который дал ему номер телефона Франни в Харборсайд-отеле без лишних комментариев. И все же первыми словами Джесса были:
— У тебя дома очень напряженная обстановка, да?
— Да, немного, — ответила она, не желая вдаваться в подробности. Это превратило бы их в заговорщиков.
— Из-за матери?
— Почему ты так думаешь?
— Она похожа на тех людей, которых легко вывести из себя. Этот особый взгляд, Франни. Он говорит, что если вы убьете мою священную корову, то я убью вашу.
Франни промолчала.
— Извини, я не хотел оскорбить тебя.
— А ты и не оскорбил, — ответила она. Его характеристика была очень достоверна — хотя бы чисто внешне, — но Франни все еще пыталась подавить удивление от этого глагола оскорбить. Было очень странно услышать именно это слово из его уст. «Может, в нем есть скрытый смысл», — подумала она. Когда твой возлюбленный начинает разговоры об «оскорблении», то, значит, он уже больше не возлюбленный.
— Франни, мое предложение остается в силе. Если ты скажешь — да, я захвачу парочку колец и заскочу сегодня же днем.
«Во время перерыва», — подумала она и чуть не рассмеялась. Смех был бы ужасной, непростительной вещью для Джесса, и Франни на секунду прикрыла трубку ладонью, дабы удостовериться, что смех не вырвется наружу. В последние шесть дней она смеялась и плакала больше, чем за все то время с пятнадцати лет, когда начала бегать на свидания.
— Нет, Джесс, — ответила она, и голос у нее был вполне спокойным.
— Я действительно хочу этого! — с разгорающейся страстностью выкрикнул он, как будто видел, что она борется со смехом.
— Я знаю, — ответила Франни — Но я еще не готова к замужеству. Я же знаю себя, Джесс. И с этим ничего не поделаешь.
— А как же ребенок?
— Я сохраню его.
— И потом откажешься?
— Я еще не решила.
Джесс замолчал, и Франни услышала другие голоса в других комнатах. У каждого свои проблемы. Жизнь, детка, — это каждодневная драма. Мы любим свою жизнь и поэтому ищем путеводную звезду, когда заглядываем в завтра.
— Я беспокоюсь о ребенке, — наконец произнес Джесс. Франни сомневалась в искренности его слов, но это было единственное, что могло причинить ей боль. И оно сработало.
