– Си, синьор колонело! – вытянулся во фрунт просиявший Джованни и сломя голову кинулся к ближайшей усыпальнице, откуда высовывалась чья-то любопытная физиономия.
А Никодим уже выцарапывал на известке стены крупными буквами: «МЕРТВЫЕ СРАМУ НЕ ИМУТ!»
* * *
На следующее утро большинство газет вышло под заголовком: «Римское кладбище Сан-Феличе – последний оплот человечества!..»
И во многих газетных киосках мира по ночам слышались осторожные шаги, и отливающие алым глаза бегали по мелкому шрифту строчек…
Вскоре в Рим прибыла интернациональная бригада: Упырявичюс, Упыренко, д'Упырьяк, Упыридзе, Упыйр и интендант Вурдман. Последний немедленно переругался с Никодимом, не сойдясь во взглядах на распятие Христа, и папе Пию пришлось мирить скандалистов, ссылаясь на прецеденты из Ветхого и Нового Заветов.
Внутренние разногласия прервало появление полуроты гоблинцов, встревоженных пропажей патруля. Они рассыпались цепью и принялись прочесывать кладбище в тщетной надежде найти и поставить на место строптивого наместника Святого Петра.
Понтифик был надежно укрыт в одной из усыпальниц, а патриоты переглянулись и принялись за работу.
Мраморные ангелы надгробий с любопытством наблюдали за происходящим в ночи, напоминавшим сцену из эротического фильма, которые ангелам смотреть не рекомендовалось. Всюду мелькали тени, они сплетались, падали в кусты сирени, из мрака доносились сосущие звуки, причмокивание, стоны и слабеющие возгласы на трех галактических наречиях…
Это повторялось несколько ночей подряд – дневные поиски неизменно терпели фиаско, а эксгумация не давала никакого результата, – и вскоре командование пришельцев забеспокоилось всерьез.
И было отчего…
Укушенные гоблинцы на следующий день становились убежденными пацифистами, отказывались строиться по росту, вели пораженческую агитацию, топили в сортирах казенное оружие и ко всем приставали со своими братскими поцелуями – что грозило эпидемией.
Тем временем Никодим и компания успели убедиться в том, что зеленая жидкость, текущая в венах оккупантов, похожа на ликер «бенедиктин» не только цветом. Это, видимо, было связано с системой кровообращения пришельцев, напоминавшей в разрезе змеевик.
Так или иначе вылазки участились, а в перерывах можно было видеть покачивающихся борцов за независимость и лично Никодима, пляшущего под колоратурное сопрано Джованни:
– Эх-ма, поживем,
Поживем, потом помрем!
После станем упырем —
В порошок врага сотрем!..
Потом Джованни сбивался на «Санта-Лючию» и лез к папе Пию с заверениями в дружбе до гроба.
На распоясавшихся упырей явно не было никакой управы, но понтифик понимал – долго так продолжаться не может. Слишком хорошо был ему известен алчный и вероломный характер рода человеческого…
* * *
Папа как в воду смотрел. Через неделю явилась к пришельцам некая склизкая личность. Разговор проходил при закрытых дверях, но кто-то из гоблинцов по незнанию забыл запереть окно, и большая летучая мышь с подозрительно невинными глазками впорхнула в комнату и притаилась в углу за портретом Леонардо да Винчи.
– …да ваши бластеры, господа, им ведь что мертвому припарки! Пульку из серебра вам надобно, колышек осиновый да чесночка связку! Так что меняемся, ваше многочленство: – я вам технологию нужную, а вы мне – награду обещанную. Золотишко, брильянтики, а перво-наперво – цистерну коньяку самолучшего, да чтоб звездочек на пол галактики хватило!..
Мерзкий человечишка хихикал, плевался слюной, и каждым своим члеником внимали гоблинцы словам предателя…
* * *
– Кто там?! – в страхе воскликнул человек, садясь на смятой постели.
– Кто там, кто там… – пробурчали из темноты. – Мы там… Только уже не там, а тут…
Предатель мгновенно протрезвел, да все напрасно, потому что через секунду он сам уже был – «там».
Никодим отошел от кровати и долго отплевывался, полоща рот дареным коньяком.
* * *
…Гоблинцы старались вовсю. Спешно отливались драгоценные боеголовки, лазерные пилы валили осины одну за другой, на глайдерах устанавливались реактивные колометы – приближалось время решающей битвы.
* * *
– Плохи дела, папаша, – мрачно возвестил Никодим, вваливаясь в склеп, служивший резиденцией опальному понтифику. – Продали нас. Вредитель один, земля ему пухом… Теперь жди неприятностей.
– Передатчик бы нам, – вздохнул папа Пий. – Подмогу бы вызвали. Только где ее найдешь, подмогу эту?..
– Подмогу? – задумчиво оскалился Никодим. – Дело говоришь, батя… Вот только поспеют ли? Ну да ладно, полезли наружу.
– А у вас что, и передатчик имеется?
– Имеется, имеется, – заверил папу вошедший Джованни. – Давайте, ваше святейшество, поторапливайтесь…
Через пять минут они уже стояли в западной части кладбища.
– Эй, Антонио! – постучал Джованни когтистым пальцем по одному из надгробий. – А ну вставай, проклятьем заклейменный!..
– Чего тебе? – донесся из-под земли недовольный голос.
– Говорю, вылезай! Голова твоя нужна!
– Как баб водить – так Антонио на стреме, а как голова… – забубнил под плитой сердитый Антонио, но Никодим перебил его:
– Слышь, Тоша, если ты немедленно не угомонишься и не вылезешь, я тебя лично за ноги вытащу, и тебе тогда тот свет этим покажется…
Папа машинально перекрестился, и Джованни шарахнулся в сторону.
– Вот ведь приспичило, и отлежаться не дадут…
Плита приподнялась, и в чернильном проеме образовался сутулый скелет с кислым выражением черепа.
– Пойми, Тоша, – проникновенно заявил Никодим, – нам сейчас башковитый мужик во как нужен!..
– Да ладно, – застеснялся скелет. – Берите, раз надо…
И снял череп, протягивая его Никодиму.
– Где Вурдман?! – заорал довольный упырь, поглаживая Антонио по гладкой макушке. – Где эта морда…
– Сам дурак, – перебил его обидчивый Вурдман, появляясь невесть откуда. – Уже и родственников проведать нельзя… Держи, матерщинник!..
Никодим взял у него пару посеревших от времени берцовых костей и сложил весь комплект на плите.
– Связист! Давай сюда!
Прибежавший на крик тощий очкарик Упырявичюс ухмыльнулся, взял кости и принялся бодро отстукивать на широколобом черепе Антонио нечто среднее между морзянкой и тарантеллой.
– Да не колоти так – больно же! – поморщился череп, но на него не обратили никакого внимания, и он обиженно смолк.
Сигналы непокорного кладбища Сан-Феличе стремительно понеслись к Луне, отражаясь от ее диска и достигая в падении многих областей Земли; и в тех местах зашевелился рыхлый грунт, дрогнули древние курганы, заскрипели прогнившие кресты и со скрежетом стали подниматься тяжелые могильные плиты…
