Слушая Ты, Трубопроводов медленно погружался в одно из тех трансовых состояний, вслед за которыми следовало «приглашение». Трубопроводов чувствовал, как кто-то или что-то, открывает для него «дверь откровения». Извинившись, он вышел из зала. В стене напротив входа в актовый зал, действительно, появилась открытая дверь, ведущая в уже знакомый ресторанчик.
Кобыла сидела за своим любимым столиком.
– Привет, – сказала она, – я заказала тебе свинину.
– Честно говоря, я бы предпочел что-нибудь полегче.
– Свинья – это священное животное, – понизив голос, сказала Кобыла, – именно поэтому её запретили есть недостойным. А, так как, у недостойных сильно развито чувство стадной гордости, им объявили, что свинья – это грязное животное. К сожалению, в последнее время мало кто чтит традиции, и священное мясо все чаще попадает на столы недостойных. Но такова жизнь, – вздохнула она, – тем более, что я позвала тебя не за этим. Пришло время тебе узнать, что вся собачья возня вокруг человеческой генетики – это не более, чем шоу для дураков. На самом деле они идут по следу Хасана ибн Саббаха, а он был переоткрывателем.
– Кем? – спросил Трубопроводов, решив, что ему послышалось.
– Переоткрывателем. Путь Псов – это след идеальных миров. Подобно шахтерам, они прорывают туннели в пространственно-временной мультиреальности. Говоря более простым языком, переоткрыватель заново переоткрывает историю, изменяя, тем самым, свое настоящее и будущее. Только представь себе Мир без Гитлеров, Сталиных и Тамерланов. Мир, где не было конквистадоров, где Америку населяют индейцы, а по её просторам бродят бизоны. Представь мир свободных людей, способных сосуществовать друг с другом и с другими формами жизни без насилия, без политиков и священников, без всей той мрази, которая отравляет наш мир. Поиском такого Мира и занимаются Псы. И, не смотри, что многие из них выглядят идиотами. Это не более, чем прикрытие или роль, которую они вынуждены играть в нашем варварском Мире. На самом же деле они – очень тонкие, умные люди, одни из лучших людей на этой планете.
– … что считать продолжение рода главной целью секса так же верно, как считать главной целью принятия пищи превращение её в говно. Хотя, и в том, и в другом случае большинство наших собратьев именно ради этого и занимаются подобными вещами, – закончил свою речь докладчик, – перерыв.
Трубопроводов с удовольствием поднялся на ноги. Задница болела и молила об отдыхе. Позади остались полдюжины семинаров, один идиотичней другого. И чем маразматичнее был семинар, тем дороже он стоил.
– Считающие себя умными идиоты не скупятся, когда дело касается знаний на уровне откровения, – прокомментировал Ты, записывая Трубопроводова на этот семинар.
– Но, зачем эти деньги трачу я?
– За тем же.
Трубопроводов хотел уже обидеться на друга, но тот пояснил:
– Эти семинары, как и средняя школа, действительно учат тех, кто понимает, как надо учиться. И, если одни в школе только разбазаривают время, а другие зубрят никому не нужную чушь, то третьи проходят прекрасный психологический тренинг общения, который впоследствии помогает им занимать достаточно высокое положение в обществе и добиваться неплохих результатов в жизни. Наблюдай за происходящим. Согласись, все эти люди, а многие из них считаются интеллигентами, имеют высшее образование, а то, и два, считают, что постигают Истину в её самом сокровенном смысле.
Попробуй сказать им, что всё это чушь, и, как знать, возможно, эти слова станут твоими последними. Людям свойственно защищать и лелеять багаж собственной глупости. Для них это – Святыня, за которую они готовы не только убить (большинство из нас от убийства отделяет лишь страх наказания), но даже умереть. Смотри, насколько они смешны в своем поклонении глупости, и помни, что каждый раз, когда ты пытаешься поклониться чему-то как Истине или Святыне, ты пополняешь их ряды, так как Истина – это лишь совокупность наиболее значимых человеческих заблуждений, а Святыня – дитя человеческой глупости. Почему?
Да потому, что ничто разумное или полезное не нуждается в ореоле святости. Да, и «Истина как таковая» доступна лишь напыщенным глупцам и проповедникам, среди которых немало и циничных шарлатанов.
После второго семинара Глория, несмотря на риск, вернулась к себе в Мелиополис. Трубопроводов искренне по ней скучал, но Мелиополис его к ней не пускал. Казалось, тот контакт, который возник у него с этим городом, навсегда разорван. Это было грустно, так как Трубопроводов достаточно сильно привязался к Глории.
В коридоре Ты с умным видом приставал к вышедшим хоть немного размяться слушателям. Увидев Трубопроводова, он стремительно направился в его сторону.
– Подпиши, – сказал Ты, всучив приятелю лист бумаги и ручку.
– Что это?
– Открытое коллективное письмо руководителям всех конфессий, призывающее канонизировать Ирода.
– Это еще зачем? – удивился Трубопроводов.
– Ирод был тем редким царем, который показал нам, как должно поступать с детьми. Особенно там, где людей стало до омерзения много. Представляешь, мы стоим на грани самоуничтожения в результате перенаселения планеты, а всякие дебилопатриоты призывают нас рожать! Кстати, помнишь Сигизмунда Соевича? – сменил он тему.
– Не очень, – ответил Трубопроводов, у которого в голове давно уже царствовал винегрет.
– Это хозяин дома с великолепным сортиром. Ты должен его помнить.
– Сортир помню, а дом и хозяина – нет.
– Вспомнишь. Завтра в 9 утра мы должны быть у него.
– А семинар?
Ты посмотрел на друга, как на идиота.
В вагоне шестичасовой электрички было практически пусто: кучка сельскомазохистов-дачников; несколько торговок с грязными мешками и сумками, набитыми, якобы, выращенными в собственных садах и огородах овощами; штук пять рыбаков и парочка пролетариев[20] злобного вида. Последние добавляли к запаху гниения, обильно источаемому сумками, свой классовый аромат принципиально не мытых тел. Что поделать, если их классовому самосознанию претит все чистое и разумное или выходящее за рамки матерного жаргона. Трубопроводову хотелось спать, но холод, погода резко испортилась, не способствовал приходу сна. Всю дорогу Ты молча смотрел в окно, оставив друга наедине со своими мыслями. А мысли его были невеселыми: он скучал по Глории.
Наконец, электричка остановилась на, практически, безлюдной станции, и друзья выбрались на свежий воздух. Кроме них, на перрон вывалилась старуха с грязным мешком.
– Внучки, вы не поможете донести? – спросила она заискивающим голосом.
– Мы не говорить по-русски, – ответил Ты с каким-то ужасным акцентом и, схватив Трубопроводова под руку, потащил его по направлению к нужному дому.
