— Пока он создал только заразу, которая убила этот мир! А я ее выпустила! А вакцину и без него создадут! — злым шепотом ответила Ксения, и у нее задрожала нижняя губа. — Без сопливых обойдутся! И уж тем более без нас! Семейство Дегтяревых уже сделало для мира все что способно сделать, и даже больше. Пока за нами только разгребали дерьмо. И вытаскивали нас из него.
Из ее огромных, миндалевидных глаз покатились неожиданно быстро выступившие слезы. Тонкое, породистое лицо искривилось, губы задрожали, она разревелась. И следом за ней Алина Александровна. А я отвернулся. Пусть теперь сами разбираются, у меня теперь и так хлопот прибавилось. Если на нас открыт сезон охоты, то думать обо всем следует больше вдвойне. И втройне меньше — о чьих то чувствах.
Алина Александровна всхлипнула, вытерла глаза непонятно откуда появившимся носовым платком, затем спросила:
— Что вы хотите делать, Сережа?
— Что делать? Я оставлю вас в Гороховецком центре, где собралась самая большая армейская группировка из оставшихся. Вас будут ждать. Всех троих, и кота с собакой. С вами останется Маша с детьми. В приказном порядке, без обсуждений и прочей демократии. Из остальных я вызову добровольцев. Мы поедем к Горькому-16 для того, чтобы доставить туда материал для биологов. Там я попытаюсь выяснить, где сейчас Владимир Сергеевич. Если он там, то я попытаюсь увезти его к вам. Если он не поедет, то мы вернемся, а я буду знать, можно ли добраться туда самолетом.
— Кто даст нам самолет, Сережа? — спросила Алина Александровна.
— А вот тут я начну спекулировать срочностью имеющейся у меня информации. — начал я спекулировать ее доверием. — Впрочем, может быть самолетом и нельзя добраться, тогда есть другие способы. Уехать с грузом керосина вглубь территории и организовать дозаправку вертолета. А может быть удастся разведать безопасный маршрут. В крайнем случае, мы установим связь с Садовым, и если Владимир Сергеевич там, то вы сможете общаться, а увидитесь вы позже, когда прояснится обстановка. Достаточно того, что вы будете знать, что все живы и здоровы, по нынешним временам — предел мечтаний. А ехать с гражданскими вот так, без разведки, в неизвестность, на бандитскую территорию… Нет, это хуже чем самоубийство. Это массовое самоубийство, причем в извращенной форме.
Я начал врать вдохновенно. Нечего им делать в «Шешнашке», просто им это неизвестно. Пусть они думают, что Дегтярев в Кош-Агаше. Кош-Агаш теперь вроде Марса, или еще дальше. О нем можно будет рассказывать любые басни. Что там живет не только профессор Дегтярев, но и Дед Мороз. Все равно не проверишь.
— Сережа, а как же вы сами рассчитываете проехать?
— Без фанатизма, Алина Александровна. Вы забыли, что я человек подготовленный? Я и ползком умею, и по всякому. И не я один. А вы — нет. Вы понятия не имеете, что нужно делать в такой ситуации. И будете для нас, чего уж греха таить, вроде кирпича на шее при плавании. Даже мешка с кирпичами.
— Но при этом вы твердо намерены добраться до Горького?
— Да. Я хочу передать материалы и образцы. Это все, что я могу сделать для этого мира. Может быть, это его спасет.
— А что делать нам? — неожиданно спросила Аня.
— Ждать в ГУЦе. — немного удивился вопросу я. — Там самое безопасное место. У вас останется оружие, один УАЗ с прицепом к нему, экипировка, масса имущества. Сиротками себя чувствовать не будете. А в будущем, если мы не вернемся, перебирайтесь в город, в промзону. Там будет лучше всего, как я подозреваю. Будущая столица России там будет, поверьте мне на слово. И ближе к «Шешнашке» больших городов не будет.
— Бандиты им не грозят? — спросила уже Ксения, хлюпая носом.
— Нет, разумеется. Силы не сопоставимы. Я же серьезно, Нижний лет через пять станет самым богатым городом.
— Почему?
— Я вам рассказывал. Он связан водой со всей страной, там потрясающее производство и он очень выгодно расположен. Именно там удобно менять хлеб на машины, машины на хлеб и так далее. Вспомни нижегородскую ярмарку. Самый удобный товарный транзит.
Я дошел обратно к грузовику, где был остановлен Татьяной.
— Как? — спросила она, кивнув в сторону Дегтяревых.
— Они останутся в Гороховце. Даже, если придется оставить их насильно.
— Ну и правильно. — кивнула она.
Как мне казалось, она меня немного ревнует к Ане. Которая действительно оказывала мне знаки внимания. Оказываю ли я встречные знаки, в данной ситуации Татьяну интересовало мало. Она снова спросила:
— Когда можем уезжать?
— Думаю, что можем уже завтра, но надо с Васькой вопрос дорешать, Трофимыч то в отъезде.
— Ага, уехал. — кивнула она. — Погрузился в «Ниву» с двумя бойцами, и укатил с утра пораньше. А нам велено баню топить и жить в свое удовольствие.
— Я бы поспал в свое удовольствие. — вздохнул я. — Две ночи воюю, днем вчера пару часов прихватил перед выходом, и все. С ног валюсь.
— Да, не фигово бы задавить минут триста. — согласился подошедший Леха, такой же сонный, как и я.
Татьяна крепко обняла меня за талию, прижалась, прошептала в ухо:
— Пошли, золотой, уложу тебя баиньки, а то на тебе лица нет. Вон оно какое зеленое и в полоску.
— Краску смою — появится. — ответил я, но пошел следом за ней. Спать действительно хотелось отчаянно.
Сергей Крамцов, «партизан и диверсант» 18 апреля, среда, день
Проснулся я около трех часов дня, выспавшийся и довольный жизнью. Татьяна была рядом, сидела с книжкой у окна.
— Проснулся?
Она отложила книжку, и я увидел, что она читает Мак-Каммона, «Они жаждут».
— Ужасов за окном не хватает? — съехидничал я.
— За окном проза жизни. А тут ужасы теперь такими уютными кажутся, вроде сказки на ночь. — похлопала она по обложке книги. — А вообще я намерена тебя информировать, что баня натоплена, и мы можем идти париться. И на этот раз нет необходимости делиться на мужские и женские смены. Те, кто мог, уже сходили раньше. Там девочки сейчас допарились, уберутся в парилке и предбаннике, и мы можем идти. Беспокоить нас никто не будет.
— Класс. — с чувством заявил я.
Баня, разделенная на мужскую и женскую смены, стала для нас настоящим испытанием. А заодно и нарушением наших привычек с традициями вкупе. Наша то компания всегда ходила в нее совместно, двумя парами, по очереди заходя в парилку и совместно гоняя чаи в предбаннике. А когда народу прибавилось, то вся наша стройная система сбилась, пришлось делиться на смены. Сейчас же мы снова могли пойти вчетвером.
Дом Трофимыча стоял вроде и в середине вытянутого села, но задняя часть двора прилегала к пруду, за которым уже ничего не было. В смысле, от деревни ничего. Был сам пруд, луг и лес за ним. Баня была большая, с просторным предбанником, от которого в пруд бежали мостки. С мостков надлежало прыгать в воду после парилки — пруд питался от многочисленных ключей, и вода в нем была ледяной в любую жару. Когда мы подошли к бане, из предбанника вышли Маша с сестрами, все с розовыми после парилки лицами.
