Когда они занимались любовью во второй раз, Люси велела ему вложить одно из его запястий в кожаный манжет на цепи и, когда он сделал это, пристегнула второй манжет к своему запястью. Марк говорил, что это просто фантастика. Заниматься сексом прикованным к постели — это потрясающе. По словам Марка, он чувствовал, будто его уносит на себе огромная птица или мощный поток.
— Он хотел провести с ней всю ночь, — рассказывал Джимбо, — но знал, что отец сойдет с ума, если он так поступит. «Так скажи отцу, что останешься у меня, — предложил я, — проверять он не станет». Так и сделали. А на утро из ее дома он пришел прямо сюда, и мама приготовила нам оладьи. Когда мы остались одни, я спросил, носит ли он Люси еду, а он сказал «Она вообще не ест». — «Не ест? — переспросил я. — Все должны есть». — «А она не такая, как все, — ответил Марк. — Ты еще не понял? Она здесь оставлена». Такой бред! В прошлом году, помню, Марк говорил мне, что занимался сексом с одной крутой девчонкой из нашего класса, Молли Уитт. А потом признался, что врал. Раз соврал тогда, значит, мог соврать еще. Только на этот раз врал о девушке, которую я не знал и которая старше. Но как же он был счастлив! Он втрескался по уши в эту Люси Кливленд. Аж весь светился.
Джимбо мучило любопытство. Допустим, Люси существует на самом деле. Тогда он должен с ней познакомиться. Он умирает от желания узнать, так ли она красива, как утверждал Марк. Джимбо инстинктивно понимал, что он не очень-то желанный гость в доме, если там Люси. Она может выходить из дома?
— Конечно может, — сказал Марк.
— Ну так отведи ее куда-нибудь, где я смогу с ней познакомиться или хоть посмотреть на нее, — предложил Джимбо.
Марк настаивал на том, что Люси откажется знакомиться с ним: мол, она призналась Марку, что знать никого не желает, кроме него. Еще один вариант пришел на ум Джимбо. Он попросил Марка предложить Люси погулять. Тогда он ненавязчиво пройдет по другой стороне улицы, ничего не говоря, и смоется.
Однако Люси опасается выходить из дома, а если все же приходится — она делает это глубокой ночью. Она боится, что отец увидит ее.
Друзья пришли к компромиссу, устроившему обоих. В полдень Марк попытается привести Люси в гостиную. Наплетет что-нибудь о Рощенко или Хилльярде, и она встанет рядом с ним, то есть у окна, посмотреть на дом, о котором ей скажет Марк. А Джимбо выберет на той стороне улицы местечко напротив окна гостиной и спрячется.
— Я пришел туда примерно без десяти двенадцать, — рассказывал Джимбо. — Засел рядом с крыльцом Хилльярда и стал ждать. Старина Хилльярд часов в десять обычно ложится вздремнуть, а Скип так ко мне привык, что уже не обращает никакого внимания. Через пару минут я с трудом разглядел Марка — он появился где-то в глубине комнаты. Потом исчез, потом опять появился. Со стороны казалось, будто он с кем-то говорит. Я решил, он уговаривает Люси Кливленд войти в комнату и посмотреть в окно. У меня даже как-то полегчало на душе. Если он с ней говорит, значит, она там. Ну вот, почти ровно в полдень Марк пересек комнату и встал у окна Он говорил, да только рядом с ним никого не было. Улыбается, болтает с кем-то, поворачивает якобы к кому-то рядом с собой голову, размахивает руками — весь из себя счастливый, как дурачок Но рядом с ним никого нет! Эта идиотская комедия длилась минуту-другую, а потом Марк отвернулся от окна Перед тем как опять исчезнуть, он обернулся и показал мне большой палец.
Джимбо наконец оторвал взгляд от колен и поднял на меня глаза Боль и гнев были на его добродушном лице.
— Я достал мобильник и позвонил ему, но его телефон был выключен. В общем, написал я ему эсэмэску, чтоб катился куда подальше. Когда он потом позвонил, я все еще бесился. «Чего так долго не звонил?» — спросил я его. А он: «Занят был. С Люси». — «Брехун», — сказал я. А он мне: «Люси говорила, что ты именно так и скажешь». — «Что скажу?» — спросил я. «Что я тебе вру. Только дело в том, что ты не можешь видеть ее, пока она сама этого не захочет». Я сказал, что тупее брехни в жизни не слышал, а он: «Нет-нет, Люси совсем не обычный человек». — «Не сомневаюсь», — сказал я и отключил телефон.
Вечером, накануне дня своего исчезновения, Марк пришел к Джимбо домой объясниться — рассказать все как есть. Люси не является обыкновенным человеком, заявил он. Он и сам толком не разобрался, кто она на самом деле. Но она ждала его, и он вызвал ее к жизни. Единственное, что Марк знал наверняка, — это то, что Люси Кливленд была для него всем, и он для нее — тоже.
Джимбо не мог вынести подобного бреда. Он наорал на Марка. Марк просто хотел, чтоб друг поверил, будто он занимался сексом с потрясающей девятнадцатилетней девушкой. А на самом деле повторялась история с Молли Уитт, только еще хуже, потому что теперь он утверждал, что его сексуальная партнерша умеет становиться невидимой! Даже если б Джимбо очень постарался наврать с три короба, такое ему не по силам
Марк сказал, что ему очень жаль, если Джимбо так думает о нем, и ушел домой.
На следующее утро Джимбо тоже пожалел, что орал на друга Он плохо спал ночью и поднялся с постели намного раньше обычного. Расправившись с яичницей, которую приготовила сыну приятно удивленная Марго, он вернулся в свою комнату и позвонил Марку.
— Значит, мир? — сказал Марк.
— Мир. Прости, что я сорвался. Что сегодня собираешься делать?
— Почти весь день буду с Люси, — ответил Марк. — Пардон. Забыл, что ты не считаешь ее реальной.
— Да потому что она не реальная! — закричал Джимбо, но тут же удивительным образом взял себя в руки. — Ладно, будь по-твоему. И что, будешь весь день нянчиться со своей воображаемой подружкой? Или не весь?
— Может, встретимся у тебя примерно в полседьмого? — предложил Марк.
— Ну, если сможешь оторваться...
Весь день до назначенного срока Джимбо мучился: то ли злиться на Марка, то ли великодушно простить. Порой ему казалось, что причиной лжи Марка стало — вот только он не мог до конца понять, каким образом, — самоубийство матери. Может, с помощью воображения он пытался найти ей замену и зашел так далеко, что поверил в свою фантазию. Опять Джимбо поймал себя на мысли, как важно позаботиться о Марке — настолько, насколько Марк позволит ему. Вскоре после того, как Марк подошел к задней двери дома Джимбо (а произошло это ближе к семи, нежели к половине седьмого), Джимбо понял, что Марк позволит ему проявить лишь капельку участия.
Но первое, что заметил Джимбо, открыв на стук Марка, — блаженство, сиявшее на лице друга, и едва ли не пугающие довольство и расслабленность, которые исходили от того волнами. Второе, что заметил Джимбо: если Марк Андерхилл и казался счастливейшим человеком на земле, за это счастье он дорого заплатил. Марк, показалось ему, стал неуловимо старше и был так измучен, будто сейчас привалится к дверному косяку и заснет.
